— Ну, я на это не рассчитывал, — осторожно заметил он.
— Нужно быть разумными, — согласилась Джесс.
Он легонько погладил ее по лицу.
— С тобой я не могу думать разумно.
— Я тоже. — Подавшись вперед, она еще раз его поцеловала.
— Останешься у меня ночевать?
Остаться.
Провести с ним ночь.
Заняться любовью и вновь открыть ту часть себя, что так долго была под замком.
Заманчиво. Очень заманчиво.
Но слишком быстро. Они едва друг друга знают и живут в совершенно разных мирах. Люк — не просто человек, с которым она познакомилась на работе, а актер мирового уровня. Талантливый, сногсшибательно красивый и всемирно известный.
— Я…
Он еще раз легонько ее поцеловал.
— Я понимаю, все слишком быстро. Да и в любом случае… — Оборвав себя на полуслове, он не договорил.
— Что? — Она впервые видела, что он нервничал.
— Джесс, ты мне нравишься, и мне кажется, что я нравлюсь тебе.
Осторожно кивнув, Джесс ждала продолжения.
— Мы познакомились совсем недавно.
Верно.
— И еще слишком рано для такого разговора.
— Какого такого? — уточнила она.
Он вздохнул.
— С моей стороны нечестно продолжать такие отношения, умолчав о кое-чем важном. Помнишь про конфиденциальность?
Она кивнула.
Такое чувство, словно он свалился с лестницы, вот только непонятно, сколько до земли лететь.
Но Джесс имеет право все знать.
— Даже не представляю, с чего начать. Просить или рассказывать.
Она явно ничего не понимала.
— О чем просить? Что рассказывать?
— Правду. Ты имеешь право знать. — Особенно после того, что она сама вчера ему рассказала.
Подавшись вперед, она взяла его за руку:
— Когда что-то долго держишь в себе, потом очень сложно открыться и рассказать всю правду. Мне вчера тоже было непросто, но, как ты и сказал, нельзя все держать в себе, если выговориться, станет легче.
Не обязательно. После таких признаний все может разом закончиться.
Но Джесс больше ничего не говорила, лишь молча сжимала ему руку.
Он глубоко вдохнул.
— Я скажу тебе то, что еще никому не говорил. Даже Моника не знает. Точнее, никому, кроме одного человека. — Но Флер осталась в прошлом, и ее можно не считать. — Я не могу иметь детей.
— И?..
По ее лицу ничего нельзя было понять, но, раз он все-таки нашел силы начать, теперь нужно заканчивать.
— Именно поэтому мы с Флер и расстались. В детстве я переболел свинкой и теперь бесплоден, поэтому не мог дать ей ребенка, о котором она мечтала. Во всяком случае, не мог дать ей без сложных процедур и лекарств, которые все равно могли не подействовать. — Люк сглотнул. — Но ее это не устраивало, так что она нашла себе любовника, о котором я узнал, лишь когда она забеременела, потому что моим ребенок быть не мог. Даже тогда я готов был ее простить и вырастить малыша, как своего собственного, но она объявила, что связалась со мной лишь ради успешной карьеры, а меня самого она никогда не любила.
Джесс придвинулась к нему чуть ближе, как бы желая поделиться той силой, что он помог ей вновь обрести.
— Я незнакома с твоей бывшей, но мне как-то не верится, что можно быть такой жестокой эгоисткой. Ее поступок… у меня просто слов нет, это ужасно. — Джесс явно разозлилась, как злилась и при их первой встрече, когда он безо всякой подготовки свалил на нее заботу о собаке. — Попадись она мне сейчас, я бы ее хорошенько встряхнула, а еще лучше вообще придушила. Ты же не виноват, что в детстве болел свинкой. Как у нее только язык повернулся такое сказать?
— Она отчаянно мечтала о ребенке. А я не мог ей его дать.
— Есть много разных способов завести ребенка. Если обычным путем не получается, а процедур и операций не хочется, всегда можно кого-нибудь усыновить или взять под опеку. Но она не оставила тебе ни единого шанса. Нельзя быть такой эгоисткой и изменять мужу, думая лишь о своих желаниях… — Она покачала головой. — Не понимаю я таких людей. Если ты действительно кого-то любишь, нужно говорить и вместе искать решение. Если постараться, выход почти всегда можно найти.
Да, он и сам так думал.
— С моей стороны не слишком тактично спрашивать, особенно после вчерашнего… — Люк закусил губу. — Джесс, я бы с радостью узнал тебя поближе. Так близко, как только смогу, но теперь я знаю, что ты хочешь детей, и ты должна понимать, если мы будем вместе, от меня ты их не заведешь. Для Флер эта цена оказалась слишком высока.
— Но я не Флер.
Но это еще не все.
— И я не уверен, что смогу когда-нибудь дотянуть до уровня Мэтта. Если верить твоим словам, он был потрясающий человек.
— Он действительно был потрясающим, но тебе не нужно пытаться его превзойти. Вы совершенно разные, и я не собираюсь вас сравнивать.
— Ладно, как скажешь. И что дальше? Кто мы теперь друг другу?
— Я не знаю, я всего лишь обычная женщина. — Ну конечно. Чем дальше, тем сильнее ему казалось, что в Джесс Гринэйкр вообще нет ничего обычного. — Это ты у нас мировая знаменитость, у которой незнакомые люди просят на улице автограф.
— Тебе это не нравится?
— Да нет, это часть твоей работы, часть твоей жизни, но я не гожусь для Голливуда и сомневаюсь, что смогу там прижиться.
— Ну, вообще-то на съемках ты всем нравишься, а это о чем-то да говорит.
— Я не нравлюсь Мими.
— Потому что ты женщина, — улыбнулся Люк, — не бери в голову, она не показатель. — Он взял ее за руку. — Главное, ты нравишься мне, а я, кажется, нравлюсь тебе. И я хочу посмотреть, куда это чувство нас приведет. Если ты готова не обращать внимания на легкую хаотичность моей жизни, периодические набеги журналистов и всегда будешь помнить, что у нас не может быть совместных детей, во всяком случае, без медицинского вмешательства, да и тогда не будет никаких гарантий, что что-то выйдет, тогда, наверное, у нас может что-нибудь получиться.
— Как показывает мой личный опыт, гарантий не бывает нигде и ни в чем. — Она глубоко вдохнула. — Значит, ты, я и Балу.
Услышав свое имя, собака махнула хвостом.
— Ты, я и Балу, — эхом повторил Люк. — Но прежде чем решать, все же подумай. Давай я отвезу тебя домой, а завтра еще раз все обсудим.
— Хорошо, завтра еще раз все обсудим.
Люк отвез ее домой и на прощание лишь легонько поцеловал в щеку, чтобы она могла спокойно все обдумать и принять решение, полагаясь лишь на рассудок, а не на физическое влечение.
