— Лжешь. — Сьюзи перелистала блокнот. — Давай начнем с дрессировщика. «Делит» рифмуется с «убит»?
— Нет, скорее уж «лаврами увит».
— Он тоже пропал?
— Я не могу об этом говорить. Меня нанял клиент.
— Кто?
Напарник рассмеялся, но умолк, поморщившись от боли.
— Берни, с тобой все в порядке?
— Да.
— Судя по всему, у тебя болит голова.
— Я прекрасно себя чувствую.
Сьюзи приложила ладонь к его лбу, и ее лицо расплылось в довольной улыбке. — Жара нет, — констатировала она, отнимая руку. — Твой клиент — клоун Попо?
— Почему ты решила, что он?
— Потому что они с Делитом семейная пара.
— Откуда у тебя такие сведения?
— Знаешь, мне тоже иногда приходится вести расследования. Несколько лет назад они ездили в Массачусетс и там расписались. Об этом сообщало агентство Ассошиэйтед Пресс.
Берни продолжал сидеть с отсутствующим видом.
— О чем ты думаешь? — спросила Сьюзи.
— О том, что не все семейные пары распадаются.
— Справедливо. И что дальше?
— Дальше нам с Четом пора.
— Ты не очень-то мне помог.
— Вечером должен узнать больше. Как насчет того, чтобы встретиться в семь в «Драй-Галч»?
Вот это классно.
11
Мы встретились с Попо в шапито — только я, Берни и клоун. Эти двое уселись на скамью, а я устроился в проходе. Скамьи были старыми, облупленными, брезент светился маленькими дырочками и не такими уж маленькими прорехами. Высоко пол куполом бесстрашная семья Филипофф, первая семья на летающей трапеции, шлифовала трюки. Я тоже кое-что умею: возьмите, например, мои прыжки, когда гоняюсь за фрисби — но мне далеко до того, что вытворяли эти бесстрашные Филипофф. Я засмотрелся на их работу и едва следил за разговором Берни с Попо.
— Хочу прояснить вопрос с анкусом, — так, кажется, сказал мой напарник. — Вы заявили, что Делит обходился без него, но мы слышали, что все без исключения дрессировщики пользуются этим приспособлением.
Попо сгорбился, опершись руками о колени, и понурил голову. Его худые руки цветом напоминали кость.
— Кто вам такое сказал?
— Некий источник.
— Источник? Я ваш клиент, и вы не находите ничего лучше, чтобы отвечать мне подобным образом?
— Надя Уорт.
— Я же вам говорил, что ей нельзя верить.
— Вы не совсем так это сформулировали.
— Не понимаю, куда вы клоните…
Но тут я потерял нить их беседы, потому что в этот момент один из бесстрашной семьи Филипофф, коротышка с длинными волосами и огромными руками — ба, только не это! — выпустил Фил из рук, и она понеслась по воздуху в страшном затяжном падении. Но ее перехватил другой коротышка, тоже с длинными волосами и болтающимися из стороны в сторону огромными руками. Он ухватил ее за запястье, и оба полетели в обратном направлении. Но что это? Коротышка каким-то образом перевернулся вверх ногами, и Фил уже висела под ним на резиновой штуковине, которую они оба сжимали в зубах. Не успел я поразмыслить, какой на вкус может быть эта резиновая штука, как Фил снова понеслась по воздуху и оказалась в объятиях первого коротышки. А следующее, что я увидел, — они все стояли на платформе, и Фил говорила коротышке с резинкой:
— Я тебя выкину из номера, если ты не станешь чистить зубы.
— Что вы нам толкуете? — продолжал Берни. — Почерк совпадает, эксперты нашли два принадлежащих Делиту отпечатка пальцев, а вы утверждаете, что он письма не писал?
— Это не похоже на Ури.
— В каком смысле? — настаивал Берни. — Так он пользовался крюком или нет?
— Нет.
— Он известен как гуманный дрессировщик. Нельзя ли предположить, что он сделал следующий шаг в направлении гуманного отношения к животным?
Попо не ответил, поднял голову и посмотрел под купол. Фил снова крутилась в воздухе. Она сложила руки на груди, «конский хвост» на голове летел параллельно земле, мышцы на ногах бугрились. Один из коротышек хотел ее поймать и промахнулся. Женщина надолго застыла в воздухе, словно была птицей, а затем стала падать.
— Чет, спокойно!
Она долго-долго летела вниз, и приземлилась на сетку, которая отбросила ее вверх наподобие батута. Я как-то совершил ошибку, забравшись на батут. Никогда больше этого не повторю — предпочитаю иметь под ногами твердую почву. Фил еще несколько раз подпрыгнула и крикнула проштрафившемуся коротышке:
— Опять с бодуна, придурок?
— Это кто? — спросил Берни.
— Ее брат Олли.
— Как видно, тот еще пьяница?
— Не мне судить, — отрезал Попо.
— У вашего цирка проблемы, — заметил мой напарник.
Клоун повернулся к нему.
— Вы собираетесь искать Ури? Это все, о чем я вас прошу.
Берни достал письмо.
— «Вы нас никогда не найдете, и, полагаю, у вас нет оснований нас искать». Похоже, он не хочет, чтобы его нашли.
Попо отвернулся, но я успел заметить на его глазах слезы.
— Ммм… — промычал Берни и, расправив письмо, снова бросил на него взгляд. — Может, в нем таятся какие-то секреты?
— Секреты?
— Какое-нибудь скрытое послание, — подсказал мой напарник.
— Вроде невидимых чернил?
— Эксперты наверняка проверяли, но я им все-таки напомню. Я о другом: например, какие-то слова, смысл которых понятен только тем, кто хорошо знает человека.
— Как я?
— Да.
— Ничего такого здесь нет, — покачал головой клоун.
Берни протянул ему лист бумаги.
— Взгляните повнимательнее.
Глаза Попо скользили по строчкам.
— Ничего в вашем смысле.
— Тогда в каком смысле?
— Все это письмо — одно скрытое послание. Ничего подобного Ури бы не сделал. — Берни открыл было рот, собираясь возразить, но клоун ему не дал и продолжил: — Понимаю, что вы думаете: я стареющий отверженный любовник, который не может найти в себе сил взглянуть в лицо правде.
Что это значило? Не могу объяснить. Но по тому, как Берни стрельнул в сторону глазами — молниеносно, едва заметно: этот его взгляд мне запомнился еще с тех пор, когда они спорили с Ледой, — я понял, что Попо знает, о чем думает мой напарник.
— Отнюдь, — вслух произнес Берни. — Ничего подобного я не думал. Но раз уж вы затронули вопросы отношений, давайте рассмотрим кое-какие их аспекты — формальность, не более того.
