Я подбежал не быстро, трусцой — зачем кого-то пугать? Вот она: красивая, большая, хотя далеко не моего роста, шерсть главным образом черная с белым, но и других цветов тоже. Удлиненная морда и маленькие проницательные глаза. Она мне сразу понравилась! Посмотрела на меня этими маленькими проницательными глазами, отвернулась и потрусила прочь, но не спеша — мы бежали неторопливо, в одном темпе. Я ее обнюхал. Но что происходило дальше, мне трудно вспомнить в последовательности. Наверное, она меня обнюхала в ответ. Не сомневаюсь, что так оно и было. Мы немного покружили. Не без этого. Я толкнул ее боком, она ответила. А затем мы оказались в тени ржавой машины — очень укромном месте. Я смотрел на луну, но мои глаза ее не видели. Внезапно из соседней развалюхи послышался женский голос:
— Lola! Dónde estás? Lola?
[16]
Лола. Крутое имя, но вторжение было совершенно неуместным. Вспыхнул фонарь, луч скользнул по двору, заметался по темноте.
— Лола! Какого черта? — Луч прошел мимо нас, но тут же вернулся.
— Dios mío! Ven aquí!
[17] — Очень некстати, поскольку мы были заняты делом. И в тот же миг — как легко разрушить даже самое хорошее — уже нет. Лола отскочила и, бросившись к дому, обернулась всего раз. Ах эти маленькие проницательные глаза — ничего подобного я раньше не видел. В следующий момент в меня чем-то запустили, но промахнулись на целую милю.
— Mal perro-vete!
[18] — Что бы это значило? Я не знал, но по тону понял, что пора уносить ноги. Я чувствовал себя тип-топ, на самой вершине тип-топ. Как хорошо проехаться к югу от границы в Мексику!
Я бежал в мотель не спеша. Удивительно, когда я лежал у кровати Берни, то был почти никакой от усталости, а теперь, задолго до рассвета, набрался энергии для нового дня и к тому же нагулял аппетит. Найти путь к мотелю не составляло труда — следовало лишь идти на собственный запах, который наверняка, учитывая, насколько важно существам нашего племени знать, как ты пахнешь, я об этом говорил, состоит из нескольких компонентов: едва ощутимого запаха кожи, перца с солью, норкового меха, привкуса томатного соуса и, будем откровенны, чего-то здорового, мужского, сегодня особенно острого. Поэтому я не очень обращал внимания на окружающее, тем более голова была занята собственными мыслями: найти бы съедобный кусочек в этой темной маленькой деревне, где все, кроме меня, крепко спят, — но смутно чувствовал, что разгуливаю по улице не один и есть кто-то еще, кто бодрствует вместе со мной. Тихий звук торопливых шагов — тень метнулась за угол. Эй, в чем дело? Я бросился к тому же углу.
Но увидел не тень, а настоящего мужчину, причем очень крупного. Он бежал по главной улице к мотелю и держал в руках какой-то предмет, от которого несколько раз отразились блики лунного света. До меня донесся запах великана — неприятный, затхлый, — и я его вспомнил. Так пахли плохие парни, когда я собирался вонзить в них зубы. Пока я перебегал улицу, великан бросил блестящий предмет в окно мотеля — наше окно.
Яркая, как солнечный свет, вспышка, затем грохот, в мотеле вылетели все стекла и кусок стены. Великан обернулся, и я его по-настоящему разглядел: бандана, длинные бачки и нос с горбинкой — Джокко! Он заметил меня и бросился к стоящему поодаль пикапу. Я хотел кинуться за ним, порыв был очень сильным, но вместо этого прыгнул в пролом.
Комната была в огне — горело все: стены, кровать, языки пламени от пылающих простыней поднимались к потолку и вырывались наружу. Дыма было столько, что резало глаза и больно забивало нос. Где же Берни? Я его не видел и не мог почуять — вокруг был запах одного дыма. Я гавкнул, потом еще.
— Чет!
Вот он, почти невидимый в дыму. Ползет по полу, но в неверном направлении — прямо к горящей стене. Я подскочил — воздух стал очень горяч, кругом все трещало, — потянул за рукав, развернул. Берни оперся об меня рукой, с трудом поднялся на ноги. Раздался новый удар, вся внешняя стена исчезла, и сверху на головы огненным дождем посыпались горящие обломки. Мы, я и Берни, кубарем выкатились в образовавшуюся брешь, вскочили и побежали.
Мы обернулись посмотреть. Мотель был объят пламенем. Языки огня поднимались к небесам, и на самых их кончиках крутились багровые обрывки штор и постельного белья, а куски мебели взлетали еще выше. Зрелище в своем роде было даже красивым.
22
— Вы везунчик, — сказал начальник полиции капитан Панса. Он сидел за столом, расправив плечи, невысокий худощавый малый с золотыми галунами на рубашке и стрелками на форменных брюках. От него пахло любимым лосьоном Скинса Баркли, который теперь мотает срок в Центральном штате
[19]. Стрелки всегда привлекали мое внимание: на брюках Берни их никогда не бывало. — Вам повезло, что вы остались в живых, — повторил капитан Панса. Он достал из нагрудного кармана толстую золотую ручку и что-то написал на листе бумаги.
— Прекрасно сознаю, — ответил Берни.
Он сидел по другую сторону стола начальника полиции. Я стоял рядом. На напарнике был тренировочный костюм, который он держал в машине. Все его остальные вещи сгорели в огне. На мне был коричневый ошейник, черный остался дома и предназначался для торжественных выходов.
— Нашли какие-нибудь зацепки? — спросил Берни. — Улики, указывающие на того, кто мог это сделать?
— Термин «зацепки» мне знаком, — отозвался полицейский. — Их ищут, пока мы разговариваем.
— И каковы успехи?
— Может, у вас на Севере полиция и делится планами расследования. У нас порядки другие.
— Я ценю ваши усилия, — начал Берни. — Но…
— Моя служба благодарна вам за сотрудничество, — заявил капитан Панса. — Желаю приятного пребывания в нашей стране.
— Простите?
— Вы свободны.
— И все? — удивился Берни. — Мне не задали почти никаких вопросов.
Полицейский заглянул в лист бумаги.
— Вы дали показание, что спали в тот момент, когда произошел инцидент, спаслись с помощью собаки и никого не видели. Можете что-нибудь добавить?
— Да, — начал напарник. — Очень много. И прежде всего, что кто-то пытался нас убить, и я хочу знать, кто именно.
Золотое перо капитана Пансы двигалось по бумаге.
— У нас нет доказательств, что мишенью являлись именно вы.
— Неизвестный взорвал мой номер, и при этом я не мишень?
— Как вам, вероятно, известно, в нашей стране не перевелись преступные элементы. Опасные, это так, но часто рассеянные, склонные к ошибкам.
— Вы считаете, что охотились на кого-то другого?
