Девочка, не сводя с меня больших карих глаз, медленно, опасливо подошла, опустилась на колени, поставила чашку на землю и до краев наполнила водой. Ах какое же это великолепное зрелище — красноватая в лучах заходящего солнца струя воды.
— Hola
[32], — сказала девочка, отходя и показывая на чашку. — Agua
[33].
«Agua» — это слово я знал по прошлым временам; дайте срок, и я буду прекрасно обходиться в Мексике. Я поднялся, подошел к чашке и стал пить agua. Блаженство. Сначала лакал медленно, но по мере того как вода лилась в мое горло — понимаю, это безумие, — жажда становилась все сильнее, и я лакал все быстрее. Когда чашка опустела, я стал слизывать влагу со дна.
— Más?
[34] — спросила девочка.
Я отошел на шаг или два, и она снова наполнила чашку. Но на этот раз осталась на месте. Я выпил еще полную чашку и почувствовал, как восхитительная вода растекается у меня внутри.
— Más?
Мне понравилось слово «ma#s». Все, что хотелось, — это сидеть рядом с этой чашкой. Девочка также медленно и осторожно протянула руку и погладила меня по голове. Я придвинулся, чтобы ей было удобнее. Она заговорила со мной по-мексикански, сказала много хорошего, а что именно — разве это важно? Девочка заметила мой жетон, наклонилась и прочитала. У нее получилось вроде как «Джет», то есть по-нашему, по-английски, «ракета».
— Тебя зовут Джет?
Я и есть Чет-Ракета. Неужели это все написано на моем жетоне? Всегда, трудно сказать почему, считал, что написано только «Чет». Но это тоже совершенно не важно. Иногда случается так, что какие-то вещи вокруг начинают казаться совершенной ерундой. Я ухватился за эту мысль, но она ускользнула от меня.
Девочка поднялась.
— Ven
[35], Джет.
Вен? Был такой Вин Мактиг. Но он, если существует на свете правосудие, мотает срок и крошит на солнцепеке щебень. Так что это явно не он.
— Джет, — повторила девочка, — пошли. Уже поздно.
Она положила чашку и пластиковую бутылку в сумку, и мы тронулись в путь. Я шел рядом с ней, козел трусил впереди, оглядывался на меня и блеял. Наши бегущие впереди тени выросли до огромных размеров.
26
Идти пришлось недалеко — по крайней мере мне так показалось. Набулькавшись под завязку водой, я ощутил себя в ударе, а когда я в ударе — а я почти всегда в ударе, — мне нипочем никакие расстояния. Перевалив через гребень, мы оказались в небольшой долине. Она мне сразу понравилась. В ней росли деревья и стояло несколько белых домов из самана, казавшихся в лучах заходящего солнца розовыми. И еще в ней протекал ручей с настоящей, запашистой, водой.
— Mi casa
[36], — сказала девочка. — Пойдем, Джет.
Мы шли бок о бок — я и ребенок, — и я учился порядкам на мексиканском пути.
Мы оказались перед самым большим домом из самана — хотя ни один из них я большим бы не назвал. У него было крытое крыльцо, и он походил на жилище фермера. Козел отвалил и стал щипать чахлые растения во дворе. А мы с девочкой миновали недавно помеченную койотами коновязь и оказались у двери.
— Papa, abuelita!
[37] — крикнула девочка и добавила что-то еще, но я не уловил.
Дверь отворилась, и я заметил стоявшую у плиты маленькую старушку. Затем появился мужчина — коротышка в разорванной рубашке, с глубокими морщинами на лице и руками, явно слишком большими для человека его роста. Он посмотрел на меня, нахмурился и заговорил с девочкой, как мне показалось, раздраженным тоном. Она встала ко мне поближе и ответила, похоже, также раздраженно. Девочка мне нравилась.
Мужчина — я сообразил, что он ее отец — спустился с крыльца и подошел ко мне. Я отступил назад, мне не понравился запах его больших рук. У Берни тоже большие руки, но он и сам крупный мужчина, поэтому такие руки ему подходят. С отцом девочки все обстояло иначе. К тому же у Берни красивые руки, а у этого — безобразные: пальцы кривые, костяшки распухли. Он постоял и что-то сказал девочке.
— Джет, — ответила она. — Он американец.
— Да ну?
— Точно.
Мужчина повернулся ко мне и улыбнулся. Вот это да: у него серебряные зубы! Ничего подобного не видел. Мне они нисколько не понравились. Я еще немного попятился.
— Привет, Джет. — Он держал руки, как бандиты, когда хотят показать, что у них в руках ничего нет. Но дело не в этом. Проблема была в самих руках. — Симпатичный пес. Ты мне нравишься.
Угу.
— Хочешь поесть?
Еще бы! Подходить к нему я и не думал.
Он ушел в дом. Девочка потрепала меня по холке, но так нежно, что я почти не почувствовал. Я ведь уже упоминал, что у нее большие карие глаза — почти что самые красивые из человечьих глаз, которые мне приходилось видеть?
— Eresguapo
[38], — проговорила она. — Muy, muy guapo
[39].
Понятия не имею, что это такое. Снова появился ее отец — вынес из дома кость, самую настоящую, да еще с куском мяса. Подошел, протянул ее мне. Я не взял, не попятился, вообще ничего не сделал — только старался шевелить мозгами. Но какая прекрасная кость! Мужчина улыбнулся и отдал кость девочке.
— Бери, Джет, — предложила она. — Бери.
Она держала кость прямо у меня перед мордой. Кто ж тут устоит? Я не сумел. Потянулся за костью, очень осторожно, чтобы не повредить ей руку — такую маленькую и хорошенькую по сравнению с руками ее отца. И в тот момент, когда мы заканчивали передачу кости и я сосредоточил внимание на том, как ее взять, отец девочки подскочил сбоку и попытался накинуть на меня лассо.
Я увернулся и бросился наутек. Бежал, бежал… и вдруг — ох! Только не это! Что-то крепко обвилось вокруг моей шеи и остановило на месте. Лапы выскочили из-под меня, я перевернулся вверх тормашками, и, как мне показалось, долго-долго летел по воздуху хвостом вперед. А затем — бах — грохнулся о землю. Сразу или почти сразу поднялся и попытался бежать, но мужчина потянул за конец лассо, и у меня перехватило дыхание. Но что еще хуже: он улыбался — его серебряные зубы сверкали в меркнущем свете дня.
— Папа! — крикнула девочка и потянулась к веревке. Отец оттолкнул ее ребром ладони, и она отлетела в сторону, хотя он ее не ударил. А затем убежала в дом. Я осел на землю — не хватало воздуха, в глазах почернело. Мужчина тем временем начал привязывать конец лассо к кольцу на коновязи, и давление на шею немного ослабло. Я вдохнул, и темнота в глазах рассеялась. У меня появился шанс. Надо было разобраться с обидчиком, пока он не прикрутил меня к столбу. Я бросился на него. Он поднял голову и заметил, что я приближаюсь. Его большие руки торопливо возились с узлами. Затем он отскочил к дому и метнулся к двери. Я прыгнул на крыльцо, метя ему на спину, но опоздал — створка захлопнулась перед самой моей мордой.
