— Чет!
Я обернулся.
— Папа, Чет что, пытается пролезть в цирк? — спросил Чарли.
— Уверен, он не стал бы делать ничего подобного, — ответил Берни.
Я потрусил за ними, твердо держа задранный вверх хвост. Мы, я и Берни, — напарники, и доверяем друг другу, и мое поведение, что бы там ни было, безупречно.
— Пойдем разнюхаем, что там за цирком, — предложил Берни.
— Зачем? — спросил его сын.
— Просто так, из любопытства.
Разнюхивать — то, на что я всегда готов. Разнюхивать — моя специальность. Мы обошли шатер. С другой стороны, у подножия холма рядом с загородкой, из цепи выстроилась целая вереница фургонов. Некоторые были просто огромными — я таких никогда не видел. А это что такое? Черные с белым машины полицейского управления и несколько копов в форме, растягивающих ленту ограждения места преступления. Я знаю, что к такой ленте нельзя приближаться, — этому меня научили в школе «К-9».
Один из полицейских поднял голову, и я узнал его: это был сержант Рик Торрес, наш приятель из отдела розыска пропавших людей.
— Привет, Берни! — воскликнул он. — Уже занялся этим делом?
— Каким делом? — удивился мой напарник.
Рик подлез под ленту, подошел к нам и обменялся с Берни рукопожатием.
— Здравствуй, Чет. — Он похлопал меня по холке. — Хорошо выглядит. Берни, он все еще растет?
— Вряд ли, — ответил мой напарник. — А это мой сын Чарли. Чарли, поздоровайся с сержантом Торресом.
Рик протянул руку, но мальчик только потупился.
— Я не кусаюсь, — усмехнулся полицейский. Что правда, то правда. Людям вообще кусаться нет смысла: их маленькие зубы не могут служить серьезным оружием. Помню, один преступник, Клэнси Грин, вцепился в руку другого преступника, но это было в ночь накануне Дня всех святых — на Хэллоуин, единственный праздник, который я не люблю. Берни утверждает, что на Хэллоуин на улицы высыпают самые дурные люди. Мой любимый праздник — День благодарения, если не считать эпизод с барабанной палочкой, но эту историю я расскажу как-нибудь в другой раз.
Чарли поднял маленькую ручонку, скрывшуюся в пятерне сержанта, и Рик осторожно ее потряс.
— У вас на ремне пистолет, — проговорил мальчик.
— Да, но я никогда из него не стреляю. — Не знаю, почему полицейский так сказал, я же почуял, что из него стреляли, и совсем недавно.
Дверь фургона открылась, и оттуда выглянул еще один коп.
— Готовы выслушать свидетеля, сержант?
— Берни, так ты правда не занимаешься этим делом? — спросил Рик.
— Даже не представляю, что случилось, — ответил мой напарник. — Мы пришли в цирк.
— Неудачное выбрали время, — заметил полицейский. — Пропал дрессировщик слонов. И вместе с ним исчезла слониха.
— Пинат?
Рик достал из нагрудного кармана блокнот и перелистал страницы.
— Да, Пинат.
— Как может пропасть слон? — удивился Берни.
Рик пожал плечами.
— Хочешь поучаствовать?
Берни покачал головой.
— Поскольку представление, судя по всему, не состоится, думаю, нам лучше уехать.
— Пап! — У Чарли округлились глаза. — Что-то случилось с Пинат?
Мой напарник посмотрел на сына.
— Пока нет оснований так считать.
— Тогда где же она?
— Вот это-то и собирается выяснить Рик, — ответил Берни.
— Ручаюсь, капрал Вальдес с удовольствием присмотрит за Чарли, — сказал полицейский.
Берни задумался. Я всегда чувствую, когда он думает, а вот о чем — это другой вопрос.
— Только недолго, — согласился он.
Рик махнул рукой одному из копов. Капрал Вальдес сказала, чтобы Чарли называл ее Минди и что у нее тоже есть сын по имени Чарли, который сейчас находится в Ираке. Именно там Берни был ранен, и теперь иногда, когда устает, хромает. Но ничего не рассказывает, поэтому это все, что я знаю об Ираке.
— Хочешь зажечь синие маячки? — Вальдес и Чарли повернули к патрульному автомобилю, а мы с Берни пошли за сержантом Риком к лестнице в фургон.
И вот там меня неприятно кольнуло. Мы оказались в подобии кабинета — стулья, столы, компьютер, полицейский, который заговорил с Риком. Но в этом не было ничего отталкивающего. Нехорошее чувство вызвал сидевший на одном из стульев клоун. Я видел клоунов по телевизору. Они всегда меня пугали, а этот оказался хуже всех. У него было отвратительное белое лицо с красными губами и зелеными глазами, мерзкие оранжевые волосы росли на голове пучками. Но дело было даже не во внешности. Попробовали бы вы его обнюхать! Отчасти он пах как Ливия Мун, заправляющая в Поттсдейле домом дурной репутации — хотя я не вполне представляю, что это такое, — а отчасти как человеческий самец. Я не привык пятиться, но теперь мне невольно захотелось быть от него подальше, и я залился лаем.
— Спокойно, Чет, — предостерег меня Берни.
— Собаки меня не любят, — объяснил клоун.
У него был мягкий голос, сказать по правде — приятный, но, конечно, не такой, как у Берни. Я замолчал, хотя и не сразу, а постепенно приглушая громкость.
— Попо, — начал полицейский, — это сержант Торрес из отдела розыска пропавших лиц.
— И мой помощник Берни Литтл, — добавил Рик.
Я гавкнул на убавленном звуке последний раз, скорее даже не пролаял, а тихо прорычал.
— И Чет, — докончил сержант.
— Рад познакомиться, — ответил Попо.
— Ваше настоящее имя? — задал вопрос Рик.
— Настоящее? — переспросил клоун. — Джон Попечевский. — Или нечто заковыристое в этом роде. — Но все называют меня Попо.
— Даже в обычной жизни?
— Мне трудно определить, где грань между обычной жизнью и цирком. — Он растянул красный рот в широкой улыбке, но сказал это совсем не весело. У него были маленькие темные глаза, а все остальное большое, ярких цветов. Я чуть снова не залаял.
— Ну что ж, Попо, — кивнул Рик. — Давайте послушаем вашу историю.
Полицейский в форме подошел к двери и встал на пороге, глядя на улицу. Рик сел и потянулся за блокнотом. Берни привалился к столу и сложил на груди руки. Я устроился рядом на полу и почувствовал, что он липкий. Немного передвинулся, получилось удобнее.
— Ну, — начал клоун, — мои прапрародители в начале двадцатого века переехали в поисках лучшей жизни на остров Эллис…
— А нельзя ли сразу перемотать к событиям прошлой ночи? — попросил Рик.
На губах Берни мелькнула улыбка, точно не могу сказать почему. Но мне показалось, что ему стало весело, и у меня от этого поднялось настроение, хотя я и до этого был в хорошем настроении.
