Старик воздевает руки в темноту. Потом его запал иссякает, и он кивает Рейфу. Здоровяк выходит вперед.
— Мы приехали от плохих новостей. Питер Ретиф Крааль и Свеллендам разрушены. Пришельцы-издалека никогда нас не трогали, но теперь наши легерплатце не отвечают. И лагерь этой женщины — тоже. Наверное, все убиты льдом и камнями.
— То есть комета упала на ваше поселение? — переспрашивает Бойцовый Петух.
— Мы все потеряли. Все, — подтверждает Рейф.
Намеренно бьет на жалость. Шон и Андрес, оба юные и светловолосые, жмутся друг к другу. Андрес дрожит.
— Мы так думаем, — уточняет де Грут, буравя юношей глазами. — Тот же район. Рации не отвечают. Ударная волна чуть не смела наши машины. Братья захотели посмотреть, но я не слабак, мы поехали дальше. Легер на месте — хорошо. А если нет… Но другие, они несогласные. Взяли машину и уехали.
— Получается, фермерская женушка спасла вас, — произносит Койл.
— Шлюхе повезло. Уехала как раз вовремя, — де Грут повышает голос и для пущего эффекта воздевает к нам руки. — А почему? Потому что знала. Она заодно с пришельцами-издалека.
Тил застывает на месте, бледнеет и меняется в лице.
— Ложь, — выдавливает она.
Рейф между тем продолжает свою речь:
— Как сказал фадер, что ушло, то не вернешь. Теперь надо заново решить, кто друг, а кто враг. Иначе — конец. Будем все доод.
Как я понимаю, «доод» означает «мертвые».
— Слушайте все! — снова воодушевляется де Грут.
Похоже, он умышленно то сбрасывает, то набирает обороты. Старик держит связанные запястья перед собой, опускает голову и окидывает нас тяжелым взглядом исподлобья.
— Трубка — наша надежда, но только если починим ее. Если восстановим. Шлюха может помочь — рассказать что да как. Сэкономит нам время.
Пленники разом подаются вперед, словно забыв, что они в наручниках. Дай им волю — приступили бы к работе прямо сейчас. Бойцовый Петух начеку — подает нам знак, и мы преграждаем форам дорогу.
— Вы здесь не командуете, сэр, — доверительно сообщает полковник де Груту.
— Какого черта?! Это наша трубка! — вопит фор по имени Шон.
Раздаются крики одобрения, но де Грут взмахивает рукой точно заправский дирижер, и форы тут же стихают. Могу поспорить, Рейф только и ждет удобного момента, чтобы отколоть какой-нибудь номер. Мы с Теком, не сговариваясь, берем юношу в тиски, я справа, он слева. Не думаю, что у парня есть шансы против нас, хоть он и здоровенный. Но кто знает, может, гордость форов велит им умереть, сражаясь? В каждом человеке дремлет звериное начало. В армии ты быстро понимаешь это. Колонисты наверняка не исключение.
— Вы знаете нашу историю? Что значит для нас эта трубка? Кто мы, через что прошли? Как страдаем сейчас?
— Вы же сами хотели, чтобы земляне оставили вас в покое. А теперь недовольны? — спрашивает Бойцовый Петух.
— Мы живем в страхе, что солдаты все отберут, а она приводит вас прямиком сюда!
Де Грут тычет в сторону Тил узловатым пальцем. Девушка отвечает ему гневным взглядом. Форы связаны, она — нет. Немаловажный момент.
— Твою ж мать, Венн, куда мы попали? — спрашивает полковник. — Что это за место?
— Мы можем объяснить, — встревает де Грут.
Бойцовый Петух смотрит на старика, переводит глаза на меня.
— Что тебе удалось узнать?
— Не так много, как хотелось бы, сэр. Отец этой женщины посоветовал ей спрятаться здесь, в шахте, — она же штольня, она же трубка, — если в ее родном лагере начнутся проблемы. А они, судя по всему, начались.
Бойцовый Петух поворачивается к Тил.
— Что стряслось?
— Долго сказ’вать.
Девушка не отрывает глаз от форов и нервно сглатывает комок в горле. Бойцовый Петух переводит взгляд на меня.
— Венн, что за хрень тут творится?
— Они пережили много бед. Кое-как освоились тут, разбили лагеря — поселки, города, как ни назови, — но сомневаюсь, чтобы их население росло.
— Тяжкие времена, — подхватывает де Грут, — для форов особенно!
— Вы все присвоить х’тите! — срывается Тил. — Грабите, уб’ваете, кр’дете!
Беседа пошла явно не в то русло, но Бойцовый Петух помалкивает — вдруг проскочит что-нибудь важное? Вместе с тем полковник красноречиво поглядывает на меня — дает понять, что если разговор скатится до обычной перебранки, он живо прикроет лавочку.
Я не вмешиваюсь.
— В ее лагере нам рассказали, что шлюха разругалась с ними и убежала, и направляется теперь к нашей трубке.
Тил опускает глаза.
— Н’правда, — бормочет она.
— Ее фадер, он был инженером. Потом бросил трекбуров, ушел. Переметнулся в Зеленый лагерь, — объясняет Рейф.
— Сбился с пути, — сурово добавляет де Грут.
— Вы ж’ну его убили! — идет в наступление Тил.
— Жену из Зеленого лагеря он тоже потерял, — парирует старик. — Да у него постоянно умирают жены!
— Кто еще знает про это место? — вмешивается Бойцовый Петух.
— Только форы и З’леный лагерь, — дерзко отвечает Тил. — Форы всех алжирцев переуб’вали.
— Вовсе нет! — протестует де Грут.
Он хочет добавить что-то еще, но осекается, глядя на окружающие его смуглые лица. Кадык старика судорожно дергается. Де Грут с силой сжимает челюсти.
— Отец ник’му не сказ’вал, только мне. А потом Элли Пекуа моего н’реченного пр’своила.
Старая песня. Тил хочет выговориться, выплеснуть обиду.
— Без мужа я обуза!
— А вот форы ценят женщин, — фыркает де Грут.
— Только белых, — замечает Тил.
Видя, как сестры неприязненно косятся на поселенцев, Рейф толкает отца в бок. Старик оглядывается и чуть ослабляет напор, но сохраняет оскорбленный вид.
— Они были дураками, но мы — иное дело. Мы партнеры, — заключает он, яростно сопя.
Бойцовый Петух слушает этот разговор с серьезной и сочувствующей миной.
— Отец рассказал тебе, как ориентироваться в пещере? Где еда, ресурсы?
Тил кивает. Глаза сухие, слезы давно выплаканы.
— Ты не собиралась никого сюда приводить.
— Нет. Но не приди я на помощь, вы п’гибли бы, — говорит девушка, и ее глаза светятся как лампы в темноте.
Бойцовый Петух поворачивается к капитану Койл. Ее лицо не выражает никаких эмоций, кроме легкой тени недовольства. Полковник переводит взгляд на де Грута — как отреагирует он? Я вижу, как хмурится Рейф: знает, что отец не выдержит, не смолчит.
