Я опять кивнул и откинулся на подушки. Все врачи, наконец, покинули палату, хотя, за полупрозрачным стеклом напротив, по-прежнему оставались дежурить двое — я видел их лица, подсвеченные призрачным светом мониторов. Вероятно, они отслеживали показания многочисленных датчиков, которыми буквально облепили мое тело.
«Все-таки интересно», — спокойно думал я, заложив руки за голову и глядя в безупречно-белый потолок, — «что же это за организация?» Судя по колючей проволоке, многочисленным КПП и автоматчикам, это нечто, имеющее отношение к государству и к армии. Это значит, что простыми вирусами тут вряд ли занимаются. Впрочем, и вакцинами, для массовой защиты населения тоже. Скорее всего, речь идет о боевом вирусе, а разработанной вакциной, в случае чего, воспользуется очень ограниченное число людей, имеющих либо власть, либо деньги, либо, чаще всего, и то и другое.
Любопытно…
Я закрыл глаза и расслабился. Возможно, даже задремал. Проснулся я от того, что маленький человечек внутри меня заходился кашлем. Это для него введенный мне вирус был смертелен. Это он был реальным человеком, с обычной работой, с нормальными человеческими радостями и болезнями. Я же — персонаж, созданный верой и его воображением. Вирус против идеи, фантазии и веры — бессилен.
Я флегматично подождал, пока некто внутри меня издал предсмертный хрип и замолк навсегда. После этого, я потянулся на кровати и встал. Наконец-то я стал свободен. Свободен от прежней жизни, которую даже я сам не осмеливался назвать жизнью. Свободен от стереотипов, навязываемых с детства, свободен от сомнений, от условностей, и даже от понятий добра и зла. Во мне осталась только вера. Вера в нового себя. Все остальное было убито жестоким вирусом.
Я заметил, что за стеклом напротив явно возникла какая-то суета. Несколько человек вбежали в комнату наблюдателей за стеклом, потрясая какой-то бумажкой. Спустя минуту, ко мне в палату вбежал взволнованный китаец — на сей раз уже не только в капюшоне, но и в медицинской маске.
— Простите, мистер Кленов, что-то не так с вашим анализом крови, — затараторил он, — мы не находим у вас в крови тех маркеров, которые раньше были. Честно говоря, ваш анализ вообще не совсем обычный… Возможно, кто-то допустил ошибку, когда брал анализ. Если не возражаете, мы сейчас сделаем еще один…
Говоря все это, врач с волнением наблюдал за мной, вероятно ища симптомы болезни. Я усмехнулся и краем глаза отметил, что кучка специалистов за стеклом получила еще один повод для волнения от вбежавшего с выпученными глазами сотрудника. Один из сидящих у монитора включил громкую связь и что-то быстро заговорил на кантонском диалекте. Вероятно, предполагалось, что я его не должен понимать: «Это не тот, кто нам нужен, Ли. Мистер Кленов найден в аэропорте мертвым. Говорят — сердечный приступ. Этот человек — не тот, за кого себя выдает».
Судя по всему, эта новость уже облетела существенную часть подземного комплекса, так как в это время большие двери в торце моей палаты распахнулись, и я увидел, что за ними располагалась целая огромная лаборатория в сотни квадратных метров, и сейчас в ее дверях столпилось несколько десятков человек, с изумлением глядящих на меня. На того, кто выжил, хотя должен был уже умереть.
Что ж, пришла пора вскрыть карты.
Я ощущал вирус в своей крови так же ясно, как если бы он лежал передо мной на предметном стекле микроскопа. Я вообще, при желании, легко мог почувствовать каждую клетку своего организма, и, что удивительно, мог заставить ее делать именно то, что мне нужно. Легко контролировать свое тело, когда вы состоите из сплошной веры в самого себя. Также я мог заставить делать то, что мне было нужно, этот маленький кастрированный комочек из аминокислот, который местные врачи именовали с большой буквы — «Вирус». Вирус был жалким. Его заперли внутри меня, приговорили к казни и перекрыли все пути наружу, и я подарил этому созданию часть себя — присоединил к нему небольшой кусочек веры — и… отпустил.
Неторопливо подойдя к стоявшему напротив меня китайцу, смотревшему на меня раскосыми выпученными глазами, словно кролик на подползающего питона, я медленно стянул с него маску. А затем кашлянул. Это был скорее деликатный кашель напоминающего о себе посетителя кабинета босса, чем кашель больного. Такой кашель, который в книжках принято обозначать как «Кхм-кхм». Однако, врач напротив меня побледнел, еще больше округлил глаза, мигом превратившись из азиата в вполне сносного европейца, и побежал к дверям.
Ему не хватило буквально каких-то двух метров. Кашель подкосил его, словно ему подставили подножку, и он рухнул на руки сотрудников, стоящих у двери. Его тело задергалось в приступах кашля, а, затем, издало какой-то жуткий хрип и обмякло. Только в этот момент подхватившие его на руки лаборанты решили отбросить его от себя, и в ужасе ломанулись из комнаты. Возникла толчея и последовавшая за ней паника, в которой сначала раздались крики и ругань, а затем все слова и вопли захлебнулись в кашле.
Внутри каждого врача, пусть даже законченного циника, разрабатывающего смертоносные вирусы для армии и хладнокровно смотрящего на часы, отслеживая смерть очередного подопытного, живет добрый и милосердный ребенок, который уверен, что когда-нибудь за все, что он делает, будет расплата. Он с детства приучен к мысли, что за шалостью или подлостью, чаще всего следует наказание. Где-то, на краю своего сознания, каждый из этих врачей боялся именно этого — что в один прекрасный момент, из-за нелепой случайности, какая-нибудь зараза вырвется и убьет его максимально изощренным способом. Сейчас их убивал не вирус. Их убивал страх и своя же вера в возмездие. Подобно мастеру-лекарю, которому ученик вместо яда подсунул чистую воду, в которой мастер не смог опознать яд и умер — все носители белых халатов вокруг меня умирали из-за собственной уверенности в неизбежности своей смерти.
Я распространял не обычный биологический вирус. Я, состоящий из веры, созданный верой в себя, изменил вирус так, что теперь он проникал не в тело, а в души.
Пока вирус страха вместе с паникой распространялся за дверями лаборатории, я подошел к своему чемодану, перетащил его на кровать и раскрыл его. Я уже знал, что я там увижу, поэтому нисколько не удивился ровным пачкам пятисотевровых бумажек, которыми было забито все пространство чемодана. Этого должно было хватить для начала.
Я закрыл чемодан и внимательно осмотрелся. В соседней комнате-лаборатории на полу лежали лишь трупы, однако, за стеклом, там, где за компьютерами сидели наблюдатели, я видел одно лицо, в ужасе смотревшее на меня. Это была девушка — теперь я видел ее четко, так как в комнате за стеклом кто-то зажег свет. Молодая, и даже вполне красивая девушка, судя по возрасту, даже не врач, а, скорее, медсестра. Вирус обошел ее, как обошел бы любого другого не уверенного в собственной вине.
Я надеялся на это — что тут все-таки найдется кто-то, чья вера в добро и милосердие больше циничного желания сделать вирус поопаснее за соответствующее денежное вознаграждение. Пока, она единственная, кто смог пройти мой тест на человечность. Чтобы испуг девушки не сыграл с ней злую шутку и не заставил, в конце концов, закончить жизнь так же как ее коллеги, я улыбнулся и подмигнул ей. В данной ситуации, это, наверное, выглядело дико, но иногда такие простые и нестандартные жесты способны вывести мозг из ступора.
