– Прости, я что-то не то сморозил.
– Ты нарочно меня пугаешь? – взвилась она. – Мне и так плохо! А ты еще… Сегодня же вернемся в городскую квартиру. Я тут на ночь не останусь. Ни за что!
– По-моему, без разницы, где ночевать, – процедил сыщик.
– Я глаз не смогу сомкнуть в этом доме. Сегодня я нашла у себя кучу седых волос…
– Возраст, дорогая!
– Тебе на меня чихать, да? Тогда хотя бы о себе подумай. Что, если этот «кто-то» застукает нас в постели?
– И приревнует? Вряд ли. Он бы давно рехнулся от ревности.
– Боже! Почему все это на меня свалилось? – заплакала Ирина. – Я была Игорю плохой женой, но он сам не белый и пушистый. Ему не за что мстить мне!
– Не скажи, – покачал головой Сорокин. – Ты шлюха по натуре. Думаю, со временем ты променяла бы меня на Каратаева. Жаль, что он приказал долго жить. Вы были бы отличной парой.
– Издеваешься?
Ирина замахнулась дать ему пощечину, он уклонился и перехватил ее руку. Пусть лучше злится, чем плачет. Женские слезы ужасно бесили Сорокина.
– Тихо, тихо…
Ирина вырвалась и злобно прошипела:
– Грубиян! Ты меня бросишь?
– Конечно. Я всегда так поступаю с клиентками. Когда они мне надоедают, я забываю их адрес и телефон.
– Сволочь! Неужели я для тебя только клиентка?
Сорокин нахмурился и молча прижал ее к себе. Он не знал, как утешить эту красивую богатую женщину, которая сеет смерть.
– Честно говоря, я впервые в жизни понятия не имею, как вести расследование. Я в полном ауте! Все мои версии разбиваются в пух и прах. У меня нет плана, нет ниточки, за которую я мог бы уцепиться. Фигуранты этого дела один за другим отправляются на тот свет. Я сам чуть не стал жертвой! Я не знаю, чего мне ждать, чего опасаться. Я подозреваю всех… и никого конкретно. Я запутался!
– Проследи за Веригиной, – предложила Ирина. – Мы совершенно выпустили ее из виду. Если Игорь… если он жив, то… непременно наведается к ней.
– Слушай, ты права. Как я мог забыть о секретарше?..
Глава 51
Мир «черного человека»
Жизнь Палача проходит в стороне от обычных людей, как у прокаженного. На нем лежит печать смерти. Он должен держаться в тени. Когда в нем нуждаются, его зовут делать самую черную работу, а потом стараются не вспоминать о нем, стыдливо открещиваются.
Он – воплощенное зло. Ему нельзя веселиться на пирушках, участвовать в праздничных церемониях, мечтать и любить. Его дом стоит на отшибе, никто не заходит к нему в гости, никто не стучится в дверь. Палачу даже жениться нельзя. Чтобы на его семью не пало проклятие людей, которых он убивает…
Он глух и нем. Он не слышит ни мольбы о пощаде, ни криков умирающих. Он не может никому поведать о том, что у него на душе. А может, у него и нет души? Зло, которому он служит, забрало у него душу, а вместо сердца вставило камень ему в грудь. У него нет ни жалости, ни сочувствия. Он не умеет сопереживать.
Палач видит смерть так часто, что привыкает к ней. Он выполняет волю других, но расплачиваться по счетам доведется и ему. Он – секира, петля и топор в руках правосудия. Но справедливое правосудие – редкость! Палачу лучше не думать, не вникать в перипетии жизни. Он – на другом берегу. Он – машина для убийства, орудие того, кто выносит приговор.
Но почему он ощущает себя изгоем, отверженным? Почему чувствует боль и обиду? Ему нельзя раскисать, поддаваться слабости. Он – избранный. Потому что приближен к императору, находится в его личной страже.
Лишь правитель имеет над ним власть, лишь он посылает Палача к осужденному сановнику или члену царского рода, который провинился перед династией. Палач выполняет его приказы и с болезненным любопытством наблюдает за его жизнью. Он близок, очень близок к трону. Он – темная ипостась власти, ее неумолимый жестокий лик. Поэтому он закрывает свое лицо от людей. Есть только его глаза, которыми смотрит на осужденных смерть.
Палач – не человек. Никто не считает его человеком. У него нет имени, он не помнит своих родителей. Он всегда в черном, он – порождение мрака. Он сливается с ночью, избегает дневного света. У него нет собственной судьбы, и он проживает судьбу своего владыки. Он так сросся с ним, что потерял себя.
А может, его никогда и не было? Ему суждено жить чужими страстями, смотреть на чужие слезы и чужой смех. Его лишили всего, присущего людям, зато приблизили к трону. Он существует под сенью владыки, ощущает его дыхание, биение его сердца. Это опасно!
Когда Палач впервые испытал любовное желание, он не сразу понял, что с ним. Он решил, что болен, и взялся себя лечить. Тот, кто убивает, умеет исцелять. Прошло много времени, прежде чем он осознал, что напрасно изводит лекарства.
Танцовщица Зейнаб, фаворитка императора, заставила дрогнуть его каменное сердце. Он не знал ревности, но возненавидел Зейнаб за ее красоту. Она измучила его, выпила до дна. Оказывается, он не из железа, а из плоти и крови, как все прочие.
Палачу были известны потайные коридоры дворца: он появлялся там, где его не ждали. Он умел видеть сквозь стены… потому что в стенах существовали замаскированные отверстия. Он наделил себя правом проникать туда, где было запрещено появляться. Личная стража правителя имела допуск в любой уголок царских покоев. А он был доверенным стражником, глухим и немым.
Что за мука, страстная любовь без надежды на взаимность! Зейнаб приходила к нему во сне, обнаженная и горячая, как раскаленные угли. Она наносила ему раны, которые он обильно посыпал солью. Она отдавалась правителю и не подозревала о черной тени за драпировками спальни…
Палач решил, что однажды убьет ее! Он незаметно следил за ней, наведывался в храм, где поклонялись халдейским богам. Его принимали за паломника, который перешел пустыню, чтобы принести жертву всесильному идолу.
Страсть губительна для рассудка, Палач убедился в этом на себе. Он потерял голову, сошел с ума. Впрочем, император оказался таким же безумцем: он возжелал вечного блаженства! Тогда как Палач не мог вкусить ни капли. Он видел колодец, но не мог дотянуться до воды. Казалось, его пытка никогда не закончится…
Только Зейнаб может утолить его жажду и умереть. Он стал одержимым этой мыслью. Каменные лабиринты дворца сохранят его тайну. Прежде чем убить девушку, он получит свое сполна. А потом… его руки сделают то, что положено.
Он любил и убивал Зейнаб много раз – в воображении. Немота и отсутствие слуха заставили его замкнуться в себе, говорить с самим собой, создавать образы, которые услаждали его внутренний взор. Он жил двойной жизнью: одна напоказ, другая – скрытая, для себя. Никто никогда не узнает о его поступке. Каменные коридоры дворца выведут его в сад далеко от места, где обнаружат мертвую танцовщицу. Никому не придет в голову заподозрить Палача – в убийстве!
