– А я че… с ним лобызаться собрался? Я одним глазком, так чисто… Поручкаться.
– Ты че, в натуре, собрался в Падь? – Грешник округлил глаза, уставившись на Дениса. – Тебе Армада добро дала? Или Истребитель согласовал? Ты об чем, паря?
– Значит, мордой не вышел… – Ден сморщил лоб, щепоткой из пальцев вытер губы, отхлебнул из бутылки и снова впялился рентгеновским взглядом сломанного аппарата в Стража. – Да. Я хочу в Падь. Хочу-у! Фули мне здесь-то делать? Попаданцев этих все равно уже замочили, остатки бродят… прячутся по закоулкам. Дело времени. Купол и без меня уже дальше справится. И че потом? Награды, почести от жителей? А над городом все тот же «купол», за пределы Энска не выйти, власть вернется в закрома – отберет оружие, забудет твои подвиги. Че потом? Скукота-а! А у вас там… ТАМ… Очко не расслабить, кругом суета, интересненько… Только и успевай жопу свою прикрывать от всяких гадов… Артефакты искать по Пади, уродов мочить всяких… Круто, еп!
– Слышь ты, крутой, – пробурчал от стены Репей, ворочавшийся от тарахтенья у костра, – спать ложись. Утром как стеклышки все нужны. Командир сказал. А ты бухаешь там. Да хрень всякую несешь.
– Че-е? Хлебало закрой, умник. Нашелся тут, нарво… нравоучитель. Без тебя трусишки чисты. Спи, маленький. Спи-и. Так все, мля, проспишь на свете.
Денис катнул ногой пустую бутылку, завалился на бок, выискивая очередную, полную. Кузя кинул ножку стула в огонь, проследил за искрами, таявшими под сводами метро, и шепнул:
– Так я не пойму, какой из порталов ваш, Армады, а какой не ваш. Эти мутанты и вы, Стражи, из Пади. Вы через какой портал сюда зашли? Тот, что в Спецметро?
– Ага, – кивнул Грешник, опорожняя бутылку, – так и есть.
– А фрицы и монголы откуда?
– Я хрен знаю… Оттуда.
– Не, ну серьезно?!
– Они не наши, не Падьевские. Из другого, поди, портала. Серега, че пристал?
– Ясен день, они оттуда, – встрял Ден, бренча пустыми катающимися по плитке бутылками под ворчание Репея, – не Армада же их слепила… Из того, что было… А потом и полюбила, что слепила.
– Ден, кончай пить. Спать пошли.
– Армада добрая! Она не пустит в город всякую хрень, чтобы… Чтобы… А для чего?
– Она мудрая, – поправил Грешник, закуривая и морща левый глаз от дыма, – и знает, кого, куда и когда посылать.
– Я тоже… знаю… На три буковки всегда пошлю хоть кого и когда…
– Ден, завтра поговорим серьезно и по трезвянке, – сказал Грешник, давая понять, что устал и хочет уединиться или поспать.
– Заметано, Витек! Я… я запомнил…
– Давай уложим его, а то в костер упадет, не дай бог. – Кузя встал и с помощью Грешника оттащил слабо сопротивляющееся тело в сторону, как можно нежнее уложил его на полотно оргстекла от входных дверей станции, головой на рюкзак.
– Ты давно тут по катакомбам шаришься? – спросил Страж, вернувшись к костру с Кузей.
– Да порядком уже. Изучил их как свои пять. Благо все метро Энска состоит из нескольких станций. Это не Москва и не Питер. Но и там бы походил.
– Там, и только там сейчас люди и выживают. Москва-сити да Северный форт. Их метро стало пристанищем оставшимся в живых. Немногим.
– Там тоже попаданцы?
– Нет. Эти залетные, видимо, только у вас здесь. И этот нонсенс наиболее волнует меня. Нужно доложить Армаде, пусть кумекает, откуда они и зачем. А в Пади и вокруг ее фортов только мутанты да группировки околачиваются. Но и их хватает с избытком. Проблем куча. Да еще и аномалии, и Чащоба прет как иго на Русь.
– Веришь, нет, но мне здесь, в этой темной подземке, более спокойно. Я тут свой, все знаю, никого не боюсь. Ну… или почти никого. Вас вот недавно услышал, чуть в колготки не наложил. Думал, конкуренты. Ходоки-диггеры. Ан нет. Стражи!
– Да уж! Один я остался. Нету больше Гура. С ним и мне спокойнее было. Сколькие беды миновал он, сколько ловушек прошел и врагов, а тут… Проклятые французы!
Молчали минуту. Грешник затушил окурок, осушил бутылку, аккуратно поставил ее рядом.
– А я не знаю, чему бы рад сейчас был больше, – сказал он, зажав руками колени, как ребенок перед игрушками, – то ли остаться в городе вашем, все же уголок, не тронутый Судным днем. То ли вернуться к привычному выживанию в Падь. И без того мира скучно, непривычно, и в вашем намного сытнее, радостно. Осточертела эта война! В Пади и Пустошах война, здесь война. Не пойму, как наши деды и прадеды бились четыре года с превосходящими силами противника?! Тут кирасиров-то увидел, чуть мурашками не подавился. Такой реакции от мутантов не помню. А уж встретиться лицом к лицу с верзилой фашистом с волосатыми руками и закатанными рукавами, стальной мордой и злыми глазенками… гм… как-то стремнее. Мне не в падлу всадить заряд в бочину кабана или в бошку тиирмена, но схватиться в рукопашной с гестаповцем-амбалом или с разъяренным узкоглазым ордынцем?.. Извините.
– Но парни… вот те парни, обычные недавно пацаны… Они же схватились! Они встали поперек этих попаданцев из прошлого. И сумели. Выстояли. И я жалею, – Кузя сморщился, почесал голову, – жалею, что не принял участия в этой войне. Не сражался с Куполом против врага. Не смог применить свои знания по подземке для победы над противником. Может… может, еще завтра как-то пригодятся мои навыки? Как думаешь?
Грешник внимательно посмотрел на лицо, обращенное к нему. Глаза, честно говорящие о мыслях, бушующих в голове. Рука невольно зажала амулет на груди. И он увидел, почувствовал, что парень чист и честен в своих желаниях и помыслах. Что верит в светлое будущее и готов всеми силами помочь городу, а не отсиживается в метро, боясь высунуть нос наверх.
– Конечно, Сергей, у тебя получится. И ты еще поможешь Куполу и своему городу. Вижу тебя.
Кузя облегченно вздохнул и расслабился, даже закрыл глаза, уносясь в далекие дали мечтаний и фантазий. А Страж с трудом проглотил ком в горле и отвернулся. Его привлек не храп Паровоза у стены. Он просто не смог больше смотреть на довольное лицо Кузи, потому что в корке его сознания мимолетным эскизом мелькнула смерть диггера. Нелепая и очень скорая…
* * *
Не считая того, что под утро сработала хлопушка под копытами хряка, больше никто не беспокоил отряд Купола. Разорванного мутанта рассматривали человек десять, обступив его полукругом. Сонные бойцы быстро приходили в себя, матерясь и ворча от увиденного. Саблезубая пасть кабана весом в полтонны принадлежала не акуле, но очень походила на ту. Копыта размером с каску солдата, пятак как бампер автокара, залитые кровью глаза.
– Твою мать! А если бы не растяжка, этот бульдозер укатал бы всю нашу ночлежку? – обалдел Дизель.
– Стопудово, – промямлил Репей, кисля физиономию и еще крепче сжимая автомат, – растоптал бы в котлеты. Слушайте… А он точно один был?
Все как по команде повернули головы в сторону темнеющего тоннеля, клацнули затворы, щелкнули предохранители.
