— Яд был в вине?
— На дне бокала, на котором не было помады, был какой-то белый осадок. Это вполне могли быть остатки вещества, которым и пытались отравить Даню.
— Вот мы и вернулись к истокам! Это Камилла отравила Даню!
— А какой ей в этом смысл?
Саша пораскинула мозгами. Что-то такое Камилла им рассказывала, что зацепило Сашу.
— Это могло быть связано с тем артефактом, за которым они все гоняются! — выпалила она. — Той штукой, которую Лешка привез из диких лесов Бразилии! Камилла сказала, что Лешка не хотел отдавать ее Дане, тот нервничал и грозился скандалом. А может быть, все было совсем не так. Лешка честно-благородно отдал эту свою находку Дане, а вот Камиллочка захотела ее присвоить себе!
— Зачем? Ради денег? Так у нее их и так куры не клюют.
— Ну, я не знаю. Может быть, она страстная коллекционерка всяких древних украшений. Цацки она любит, это видно по ее фотографиям. На каждой у нее не только новое платье, но и новый комплект украшений к нему. Вот привез Лешка что-то особо уникальное, что ей страсть как захотелось иметь, она и положила свой глаз на этот артефакт. Но как его забрать? Ученые, которые ждали эту вещь, — старые друзья ее отца. Им эта штука нужна для их исследований. Добровольно они ее не отдадут. Отнять силой не получится, потому что, опять же, смотри пункт про старых друзей папы. Вот она и придумала хитрый план. Говорит всем, что артефакт у Лешки, когда на самом деле артефакт давно в руках Дани. Затем Камилла избавляется от мужа, следующей ее жертвой становился Даня, а сама она с драгоценным призом сматывает удочки. Ну как?
— Тебе бы детективы писать. Ты не пробовала? Такого за пять минут наворотила…
— А что? Разве не похоже?
— Мы даже не знаем, что из себя представляет этот артефакт. Может быть, это кусок какого-нибудь камня с древними письменами, который старички-ученые мечтают заполучить, а самой Камилле булыжник совершенно без интереса.
— Так надо узнать!
— Правильно. Поехали к этим ученым. Как их там… Борис Леонидович и Артур Карлович? Поехали к ним!
— А ты знаешь, где их искать?
— Совершенно случайно наткнулся на их адреса во время осмотра квартиры Дани, который я провел под предлогом поиска его медицинского полиса.
— Ты провел…
Вася насмешливо покосился на Сашу.
— Так ты… — восхитилась она, — ты с самого начала знал, что полис лежит вместе с паспортом!
— Ну, знал.
— А почему мне не сказал?
— Мне нужно было осмотреть квартиру. А вдруг ты бы помешала мне это сделать? Я же помню, какая ты добропорядочная.
— Вовсе я не добропорядочная.
— А помнишь, как ты не позволила мне стащить царский пятак у Россомахиной? И слушать не стала, что он был мне нужен просто до зарезу.
— Ты его все-таки стащил.
— А ты заставила меня его вернуть. Я тогда прямо офигел от такой твоей честности. Особенно если вспомнить, как сама ты до этого лихо стянула у зазевавшейся продавщицы с прилавка в книжном магазине приглянувшуюся тебе книженцию.
— Да ей цена была три копейки. Это даже не книжка была, а так… детская раскраска. Мне тогда было уже лет пятнадцать, а раскраска была для пятилетних. И вообще, дело не в этом, а в том, что мне потом было очень стыдно. Я и тебе не позволила взять ту монету, потому что знала, как тебе потом будет плохо.
— А мне так и было.
— Ты что же… Все-таки не вернул монету?
— Почему? Сначала стянул, а на следующий день вернул. Только не в твоих уговорах дело. Мне и самому не понравилось ощущение, которое я при этом испытал. И совесть совсем замучила. Ночь провертелся без сна, а на следующий день снова пришел к Россомахиной в гости и незаметно подсунул пятак на место.
— То-то она потом всем хвасталась, что ты на нее запал. И один раз со мной напросился к ней в гости, а на следующий день уже один заявился. Целую неделю хвасталась, пока тебя с Боровиковой не застукали целующимися в туалете у мальчиков.
Вася покраснел.
— Я о Боровиковой и забыл совсем, — признался он Саше. — А ведь и правда, целовались мы с ней. Было дело.
— А меня за Колю упрекал. Проси теперь прощения.
Но Вася и не собирался.
— Ты — это другое дело!
— Почему это другое?
— Ты — девушка, женщина. А я — мужчина.
— И что? Значит, мужчине можно целоваться со всеми подряд, а женщинам нет?
— Мужчине тоже нельзя. А все-таки женщина — это совсем другое.
Саша хотела возмутиться, но вдруг и сама почувствовала — прав Вася. Женщина — это совсем другое. Женщина — это прежде всего мать, дарительница жизни, а потому с нее и спрос больше. Что это за мать такая, которая станет на всех углах со всеми подряд целоваться? И Саша передумала возмущаться.
Вместо этого она спросила:
— А помнишь нашу учительницу по русскому?
— Нину Осиповну?
— Как мы ее тогда боялись!
— Тогда! Я и сейчас ее встречу — поджилки трясутся. Как, спрашивает, Вася, дела? А я и ответить ничего не могу, язык к гортани прилип.
Так, за школьными воспоминаниями, с годами ставшими даже приятными, они доехали до дома, в котором проживал Борис Леонидович. Дом у него был старинный, находился на Петроградской стороне. И, войдя в просторный светлый холл с недавно сделанным ремонтом и высокими, украшенными резными медальонами стенами, друзья сразу поняли: люди здесь обитают в высшей степени уважаемые и к тому же материальных трудностей не знающие.
— Наконец-то наша научная профессура может позволить себе такие дома, — прошептал Вася, разглядывая огромную бронзовую многорожковую люстру, висящую на цепи высоко под потолком.
— Добрый день, молодые люди. Чем могу быть вам полезен?
За стойкой находился симпатичный дедушка с длинной седой бородой, одетый в униформу. И что за охрана из такого сморчка? Ткнешь его, он и рассыпется. Однако на расстоянии вытянутой руки от него Саша углядела красную кнопку. Она резко выделялась на фоне мраморной отделки стен, и не случайно. Кнопочка эта выразительно подсказывала всякому случайно забредшему сюда злоумышленнику, что дедушка-привратник далеко не столь беззащитен, как может показаться с первого взгляда.
Объяснив, что им нужно, друзья удостоились аудиенции профессора. Этому предшествовал церемонный звонок по современному устройству связи, которое тоже говорило: история историей, а с современной цивилизацией нужно идти в ногу. А затем им было позволено пройти по ковровой дорожке, которой была застелена старинная лестница на третий этаж.
Борис Леонидович мгновенно согласился принять друзей Камиллы и Леши. И, когда Саша с Васей поднялись на его этаж, их там уже поджидал вполне бодрый старичок. Он был невысок и сухощав. От возбуждения он даже не мог спокойно стоять на месте, а все время приплясывал и подпрыгивал.
