— Эмма, конечно, выгляжу трусом… Но скоро час пик, а я
за рулем пока еще не орел, не орел… Скорее вроде пингвина в полете. Автосалон
работает круглосуточно, лучше подъеду ночью, когда улицы более пустые, и… Мне
вообще вспомнить надо, как крутить баранку!
Она так же внимательно смотрела в мои глаза.
— Да, — ответила она тихо, — именно так вы и
должны были ответить. Как странно…
— Что, — переспросил я, задетый, — тебе
предложили, чтобы ты предложила… тьфу, и даже сказали, что я отвечу?
— И даже в каких выражениях, — ответила она, в ее
прекрасных глазах промелькнула грусть. — Это очень уютный мир, в котором
все заранее известно, не так ли?
— Так, — ответил я, но ощутил, что голос мой не
совсем тверд. — Конечно же, мир должен быть предсказуемым.
— И стабильным, — произнесла она.
— И стабильным, — согласился я чуть громче, чем
следовало. — Только стабильность гарантирует прогресс и нарастающее
процветание.
— Да, — подтвердила она, — именно так и
говорит шеф. Вы удивительно подходите друг другу. И вообще…
— Что?
— Многие говорят именно так. И в этих выражениях. Я
имею в виду нашу компанию. Пойдемте, тут рядом охраняемая стоянка, я перегоню
туда вашу машину. А то магазин за нее больше не отвечает.
Она и в самом деле перегнала на стоянку, уплатила, после
чего я снова забежал вперед к ее машине и распахнул перед нею дверцу. Мужчина
должен оставаться им, даже если женщина — простая секретарша. Эмма села за
руль, а пока снимала туфли, я обошел машину и сел рядом. На девушку приятно
смотреть даже сейчас, когда она, сдвинув бровки и чуть закусив губу, умело
выбиралась из затора на стоянке, где машины стоят впритык, загораживая дорогу,
а возможность проехать чисто теоретическая.
Я бы не смог выбраться и после месяца тренировок, но Эмма
умело маневрировала, подавала машину назад, выкручивая руль, наконец мы
выбрались на простор и понеслись по автомагистрали.
Я поинтересовался:
— А ваше руководство не опасается, что, получая такую
зарплату… скажу честно, дикую в сравнении с той, на которой сидел, ударюсь в
загулы? Да еще и роскошная машина… Только красивых женщин возить! Даже
роскошных. Под стать машине.
Она улыбнулась, но глаза оставались серьезными.
— Нет, не опасаются.
— Почему? Это было бы нормально.
— Но вы ненормальный, — ответила она. Мне
показалось, что она добавит словами Кронберга, что мы все в этой фирме
ненормальные, но она лишь обронила: — Нас всех видят как облупленных. И
заранее, как вы уже убедились, просчитывают наши поступки и даже слова.
Мне почудилась в ее словах грусть, я поспешил утешить:
— Поступки просчитать нельзя. Просто у всех у нас есть
приоритеты, которые легко заметить. Меня, к примеру, в казино на цепи не
затащить, но легко западаю на виртуальные игры. А если мир попадается
красочный, то могу сидеть там сутками.
Она лукаво улыбнулась:
— А как же ваша наука?
Я вздохнул:
— Только наука оттуда и выдергивает. Стоит вспомнить,
что геройствую в виртуальных мирах за счет реальной науки, так и начинаю
выкарабкиваться. Так что работа — мой приоритетный наркотик. Она
перебивает все остальные!
— Вот это и заметили, — сказала она тихо. — И
женщины вас не окрутят. Как казино, алкоголь, наркотики или даже баймы
четвертого поколения.
— Уже есть пятого!
— Еще нет, — уличила она. — Только
аннонсировали первую! «Территория» делает «Троецарствие-2».
— Все ты знаешь, — сказал я восхищенно. — Я
именно это и хотел сказать!
Она хитро заулыбалась:
— Что я все знаю?
— И это тоже.
В ее голосе, когда сказала о неокручиваемости работников
нашей фирмы, словно бы прозвучало некоторое осуждение. Все-таки в мужчинах как
бы ценится, как мы сами считаем, лихость, что вообще-то от слова «лихо», а
лихо — это беда, несчастье, безрассудная дурость. Мы гордимся своим
умением наступать на грабли, даже на грабельки, неумением обходить стены и
вообще препятствия, хвастаемся расшибленными головами и тем, что вчера
перепили, а сегодня с утра блюем.
— Но я уже окручен, — возразил я,
защищаясь. — Еще как окручен!
Она тихо и загадочно улыбнулась.
— Вон мой дом, — сказал я. — Тот, что с
игровым клубом в торце.
Она посмотрела внимательно, скорость не сбавляет, я выждал,
когда почти поравнялись с домом, сказал:
— Спасибо, что подвезла!
— Какой подъезд? — спросила она.
— Да я тут выйду, — запротестовал я. — Чего
тебе сворачивать и пробираться, там плохой проезд…
— Какой подъезд?
— Четвертый…
Она остановила машину, выждала, пока на противоположной
стороне прошел поток, и свернула, лишь тогда пояснив:
— Не могу я вас оставить переходить улицу!.. Тут такое
движение. И вообще, Евгений, привыкайте, что вас должны подвозить именно к
подъезду. И дверь раскрывать перед вами.
— Ого!
— Вот-вот, — сказала она строго и тут же мило
улыбнулась. — Сами можете открывать двери только перед такими милыми
куколками, как я.
Машина остановилась у моего подъезда, я проговорил неуклюже:
— Может быть, зайдем ко мне? Чашечку кофе…
Она улыбнулась:
— В другой раз. Но спасибо за приглашение!
Я остался на асфальте смотреть, как она довольно уверенно
лавирует в узком проходе между припаркованными где попало автомобилями, затем
выехала на шоссе и понеслась, набирая скорость.
В душе осталось ощущение праздника. Я даже понюхал рукав,
чуть-чуть пахнет ее духами.
Глава 5
В старину самые знаменитые разбойники, чувствуя старость и
приближение смерти, завещали награбленное монастырям и просили монахов молиться
за их грешные души. Да и не только знаменитые, просто мы не знаем, когда
родились те или иные великие злодеи, но в истории остались даты их смерти, а
также баснословные суммы, пожертвованные монастырям, занимающимся
благотворительностью. Великие преступники как бы возвращали людям то, что у них
когда-то отняли.
Современные миллиардеры, устав от бизнеса, учреждают свои
благотворительные фонды, куда сбрасывают десятки, а то и сотни миллионов
долларов в целях оказания помощи бедным, бродячим собакам, спасения пингвинов,
борьбы со СПИДом и наркоманией. Тоже как бы замаливая грехи, что когда-то
топтали всех на пути к успеху, калечили и вообще не церемонились.
