На само?? деле сперва все было просто класс: уложили в
операционной, обрили голову, в вену вставили трубку и запустили наркоз, я
благополучно вырубился, а очнулся лишь от встревоженного женского голоса:
— Юджин, проснитесь… Юджин, как себя чувствуете… Юджин,
моргните…
Я рассмотрел, как сквозь матовое стекло, молодую медсестру с
вот такими, это явно для взбадривания, смотрит участливо и с тревогой, а ее
сочные сиськи колышутся прямо перед мордой.
— Э-э… — проскрипел я. — Уже не сплю…
— Вот и прекрасно, — обрадовалась она, тут же с
боков появились люди в белых халатах. Меня одели и под белы руки перевели в
комнату отдыха, та же медсестра быстро и ловко вкатила ампулу зеленой жидкости
в руку, еще одну, только желтую, в ногу, а третью, с прозрачным раствором,
прямо в шею.
— А вот эти капсулы, — объясняла она живо мягким
грудным и очень сексуальным голосом, — будете пить при первых же признаках
головной боли…
— У меня не болит голова, — заверил я
заплетающимся языком.
— Будет, — успокоила она. — И сильно будет!
Но вы не волнуйтесь, просто, если не поможет, увеличьте дозу. Если двойная не
снимет боль, то вот для внутримышечных, а вот для внутривенных…
Я содрогнулся, не таким представлял себе вживление чипа. В
мечтах одно, в реальности почему-то все жестче.
Таблетки и капсулы я начал глотать, не в силах терпеть боль,
уже в тот же день, а ночью встал и начал отламывать верхушку ампулы. Тут же
вбежала дежурящая в соседней комнате медсестра, отобрала и сама сделала быстрый
и безболезненный укол.
Головная боль почти утихла, но через пару часов заболели
зубы, все сразу, заныли кости, я взвыл, и на этот раз девушка вкатила мне
двойную дозу прямо в вену.
Думаю, ей платят нехило, она осталась сидеть у кровати,
держа меня за руку и постоянно щупая пульс. Проснувшись в очередной раз, я
велел ей лечь рядом, кровать большая.
Еще два дня я держался только на обезболивающем в больших
дозах, потом перешел на простые таблетки и начал появляться на службе.
Никаких изменений не замечал, да когда такая боль, вообще
думал, что за дурак, почему решился, ведь сказали же, что из каждой тысячи
чипов только два годных, но даже из набранных так двенадцати штук едва ли
два-три приживутся и сумеют передать по нервам преобразованный сигнал.
Кстати, право испытания первых моделей всего-навсего имеют
двенадцать членов Совета организации, но что-то я не увидел двенадцати человек.
То ли по состоянию здоровья, то ли еще почему, но таких сумасшедших набралось
только пятеро.
Через два года этот девайс будет размером с молекулу, тогда
и они рискнут… если доживут, большинству членов Совета, как уже догадываюсь, за
сто лет, а сейчас это чудовищно огромное сооружение из металла и пластика,
что-то среднее между горошиной и грецким орехом, жуть, понятно же, почему
голова раскалывается…
На службе я, оказывается, появился первым. Начальники
отделов, которым я пообещал «явиться скоро», приготовили целый воз предложений,
я отмахнулся и велел самим решать, как гасить конфликты, им на местах виднее.
Вторым появился Штейн, похудевший, осунувшийся, с темными
кругами под глазами, даже щеки обвисли сильнее обычного.
— Как себя чувствуешь? — спросил я сочувствующе.
— Никак, — буркнул он. — Я тебя не сильно
антеннами задеваю?
— А у меня рога не слишком видны?
— Нет, но я слышу какой-то треск…
— Это моя голова, — пояснил я.
— А-а-а… Нет, моя трещит сильнее. Черт, зачем мы это
сделали?
— Дураки.
— Еще какие!
— Ты что-нибудь чувствуешь?
— Только головную боль. А ты?
— А у меня еще и уши заложило.
— Ерунда, у меня даже зубы ноют.
— Ну не идиоты мы?
Я осторожно провел ладонью по голове. Парик подобрали
идеальный, не отличишь от прежней прически, виноградину чипа всобачили вовнутрь
и даже зашили сверху кожу. Когда отрастут волосы, шрамика никто не увидит.
К ощущениям я прислушивался весь день на работе, вечером
потащился усталый и с головной болью домой, принял таблетку, поужинал и лег
спать.
Снилась какая-то хрень, но не думаю, что просыпался чип.
Прошли еще сутки, головная боль исчезла, я продолжал прислушиваться к себе,
снова лег спать малость разочарованный, как обычно приняв дозу мелатонина, сны
обычные, даже бабы приснились, но обошлось, а утром, вынырнув в этом мире, я
ощутил… нечто странное. Лежал и пытался сформулировать, что же чувствую, но
этого чувства нет у меня и в то же время… есть!
Сердце застучало тревожнее, вот так сперва глюки, потом
становятся пациентами Канатчиковой дачи. Мозг работает уже в турборежиме, все
необъяснимое не люблю, а затем как щелкнуло: чип начинает получать сигналы!
Несмотря на запрет врачей двигать мышцами лица, а то нарушу
хрупкую связь чипа с нейронами мозга, я на цыпочках пробрался в ванную и перед
зеркалом начал потихоньку пробовать, как там насчет соединений нейронов с
чипом, а мысленные усилия на первых порах всегда сопровождаются гримасами. Я
старался держать лицо неподвижным, но уже через пару минут начал морщить лоб,
двигать ушами, ноздри раздуваются, а взгляд становится бараньим.
Странное ощущение, когда я наконец-то сумел войти в
блютузное пространство квартиры: увидел призрачно-ощутимые компоненты кухни,
кабинета, гостиной… Это не цвет, не форма, не звук, а нечто совершенно новое,
иное…
Ошалело рассматривал новые детали в моей привычной квартире,
как вдруг мигнул и погас свет во всех комнатах, на кухне что-то страшно
зажужжало.
Я на ощупь включил все лампы, ринулся на кухню. Пустая
кофемолка гремит, трясется от жажды заполучить зерна. С неприятным дребезжанием
включился миксер и запрыгал по плите. Снова погас свет, я повернулся к
выключателю, но не успел протянуть руку, как все лампы вспыхнули и замигали.
С едва не выпрыгивающим сердцем я застыл, уговаривая себя
успокоиться, а то пожар устрою, у меня вся квартира напичкана техникой.
Глава 14
Через два часа я припарковался у входа, охранники отдали
честь, Мария заулыбалась, я бодро прошел в общий зал, там уже Штейн, Гадес и
Кольвиц чешут языками. До начала рабочего времени еще минут двадцать, все плохо
выспавшиеся, переговариваются возбужденно. Я поздоровался с порога, удивился,
что не чувствую запаха кофе, отыскал взглядом кофемолку за спиной Марии и
хулигански включил через блютуз.
Она подпрыгнула, как ужаленная, обернулась и посмотрела на
работающее железное чудовище дикими глазами. Все разом посмотрели на кофемолку,
на меня, снова на кофемолку.
