Гадес сказал замученно:
— Когда читать? Скорее бы стать сингуляром. Сразу все
знания в башку — фьють! И все мои. Все знаю, все умею.
— А я бы не стал, — заметил Штейн. Видя
недоумевающие взгляды, пояснил: — Люблю учиться. Все сперва пропустил бы
через себя, все-таки процесс обучения тоже ускорится в тысячи раз. А на
автомате я закачаю в башку разве что все энциклопедии, справочники, атласы…
Насчет инстинкта можно и мне копеечку? А как же насчет того, что появлялся
некий мудрец и добавлял некую заповедь? К примеру, Ной создал три или четыре
заповеди, не помню, Моисей лет через тысячу добавил еще семь или десять…
— Иисус еще что-то добавил, — сказал Гадес обрадованно,
тут же поправил сам себя: — Только его заповеди не работают вроде. Или я
не помню ничего, кроме подставь левую щеку или возлюби врага своего…
Штейн кивнул, произнес голосом телеведущего:
— Хороший вопрос. А почему появление Моисея не
рассматривать как появление у человечества нового инстинкта? Человечество
растет, мужает, развивается — пришла пора усложнить нервную систему.
Макгрегор слушал хмуро, склонив голову, наконец прервал их
интеллектуальную игру неприятным голосом:
— Я все понимаю, повыпендриваться хочется, но какое
отношение этот ваш Моше имеет к сингулярности?
Все на минутку умолкли, в самом деле, какое, Гадес нашелся
первым:
— Переходя в сингулярность: брать или не брать с собой
инстинкты? Как ни крути, но инстинктам мы обязаны всем. Даже наш разум,
благодаря которому подходим к сингулярности, — это всего лишь
усложнившийся инстинкт!
— Брать, — сказал Макгрегор, не раздумывая.
— Ни за что, — возразил Штейн так же решительно.
Они посмотрели на меня, я пискнул неуверенно:
— Может быть… придумать свои инстинкты?
— Как это?
— Ну, раз уж сможем одни черты личности усиливать,
другие убирать вовсе… то, может быть, инстинкты тоже не выбрасывать, а
переписать заново?
Макгрегор вздохнул:
— Снова на полной скорости врываемся в неизведанное…
Я ощутил, что с чипом-коммуникатором посматриваю по
сторонам, словно корабль пустыни, величаво плывущий между барханами, а внизу
суетится всякая мелочь вроде ящериц и кузнечиков. Всего-то на постоянной связи
с инетом, а какое преимущество над теми, кому сперва нужно приехать домой или в
офис, включить комп, войти в браузер, затем в поисковик!
Слабая аналогия, когда человек с мобильником в кармане
чувствует преимущество над теми, у кого его нет. Это не мания величия, что я,
мол, сверхчеловек, а все остальные — дураки набитые. Я в самом деле
сверхчеловек!
Волосы поднимаются дыбом, когда пытаюсь вообразить себе, что
такое сингулярность, если даже простейший чип, всего лишь позволяющий по
беспроводному подсоединяться к компу, уже невероятно изменил мою жизнь!
По слухам, наконец-то нечеловеческими усилиями сумел
заставить проснуться чип и Данциг. Теперь он отбыл в свою загородную
резиденцию, наслаждаясь новоприобретенным могуществом и ожидая следующего
технологического шажка.
Кронберг, явно наслаждаясь возможностью включать и выключать
комп мысленным импульсом, встретил после обеда меня в большом зале.
— Ну как вам?
— В диком восторге, — заверил я.
В сторонке остановился Макгрегор, взгляд несколько
отрешенный, явно мысленно отдает приказы своим подчиненным, потом просветлел
лицом и подошел к нам.
— Ну что, — сказал он с веселым торжеством, —
принимаем нашего Юджина в узкий круг сингомэйкеров?
Кронберг кивнул, холодные глаза потеплели.
— Он уже в нем. По самые уши.
Мозг мой работает с бешеной скоростью, как колеса гоночного
авто Шумахера на финишной прямой, но ничего не пришло в голову, только
промямлил:
— Название красивое… А что это?
Кронберг усмехнулся.
— Вы как будто не знаете о сингулярности.
Я сказал осторожно:
— Знаю, но стараюсь не думать о таких ужасах. Скорость
научно-технического прогресса станет настолько стремительной, что человек не
будет понимать, что происходит. Во всяком случае, именно так я понял то
немногое, что когда-то попалось на глаза.
Макгрегор усмехнулся, а Кронберг сказал неожиданно мягко:
— Все равно, несмотря на ваше демонстративное
невежество, мне нравится ваша реакция.
— Чем?
— Вас ужасает именно то, что человек не будет понимать,
что происходит. Для ученого это невыносимо, верно?
Я пожал плечами.
— Можно сказать и так. Но я понял, понял. Сегодня же
соберу все материалы, что найду, прочту. Постараюсь понять.
— Только не вводите в поиск слово
«сингомэйкеры», — предупредил Макгрегор.
— Почему?
— Это словцо из нашего узкого круга. И не хотелось бы,
чтобы вышло за пределы.
Кронберг кивнул:
— Подтверждаю. Ничего страшного, конечно, не
произойдет, но… лучше пусть это останется словцом нашей организации.
— Понял, — ответил я. — Пошел читать про
сингулярность.
Узкий специалист подобен флюсу, сказал в свое время Прутков.
Это во времена Ломоносова или да Винчи один человек мог объять все науки, да
еще заниматься литературным творчеством и писать картины. Я читал про
сингулярность и краснел, вспоминая, каким дураком выглядел перед Кронбергом и
его компаньонами.
За то время, как я поступил в вуз и перестал бесцельно
шарить по инету, собирая все интересное, в науку вломились такие понятия, как
нанотехнологии и биоинжиниринг, с ними связаны основные надежды человечества.
Теперь понимаю, почему организация так стремится поскорее подвести человечество
к сингулярности! Будут решены все основные задачи: люди получат все-все, что
желают, а еще биотехнологии обещают не только вылечить от всех болезней, но
вообще сделать вечно молодыми и даже… бессмертными!
Я читал и читал, голова кружилась от перспектив. Все бунты и
протесты от чувства неудовлетворенности, однако нанотехнологии обещают
удовлетворить абсолютно все пожелания. Человек наконец-то сможет быть счастлив,
наконец-то полностью освободится от работы, от любой работы, и сможет всю жизнь
проводить в развлечениях и поисках все новых удовольствий!
Правда, пару раз всплыло тревожное чувство, что я нечто
важное упустил, но ликующая радость накрыла мощной волной и затопила слабые
искорки: я тоже приближаю человечество к этой сингулярности!.. Если бы не наша
организация, человечество еще оставалось бы в Средневековье, а если бы не мои
усилия, мы пришли бы к сингулярности на пару лет позже. Ну ладно, пусть даже на
пару дней, для кого-то и часы важны: каждый день умирают такие люди, о смерти
которых жалеешь и кого точно хотел бы оставить в числе вечно живых.
