— От чего? — спросил я опасливо.
— От всего, — ответил он внушительно. —
Должны бежать сразу к нам, чтобы не было сомнений в вашей лояльности…
Он говорил чересчур строго, чтобы я понимал, что шутит, но у
меня все равно по спине пополз недобрый холодок. Подошел еще один техник, мои
часы сняли и сунули мне в карман, на память, а взамен нацепили что-то
фирменное. Я не понял, куда вмонтированы средства наблюдения: в браслет или в
сами часы, но это и неважно. Часы вроде бы в самом деле дорогие, швейцарские.
Настоящие, хотя подделки сейчас делают так же тщательно, а стоят раз в тридцать
дешевле. Мягко порекомендовали, чтобы при контактах в квартире я вообще снимал
и вешал на стену, у многих возле кровати есть такой особый крючок.
У меня нет аллергии на часы или браслет, обычно и сплю, не
снимая, но многие снимают, так что все нормально, я всего лишь из тех, кто не
снимает. Как я понял, дело даже все-таки не в часах, а в изящном браслете. Где
там запрятана телекамера, я не стал досматриваться. Думаю, их несколько, чтобы
наблюдение не нарушалось, какой бы стороной я часы нe повесил. Когда телекамеры
стали размером с маковое зернышко, проблема видеонаблюдения сразу перестала
быть проблемой.
Второй техник надвинул мне на палец кольцо. Тонкое,
элегантное, теперь и мужчины перешли от массивных перстней к утонченной
элегантности.
— Все, — сказал он. — Видите, и совсем не
больно!
Я кисло улыбнулся, поблагодарил и вышел. На просторной
стоянке блестят чистыми спинами автомобили наших сотрудников. Похоже, я покинул
работу первым. Ну да я человек не стадный вообще-то, а инет у меня и дома есть…
На стоянке я в нерешительности обошел вокруг своей машины.
Велико трусливое желание пойти к троллейбусной остановке или к станции метро.
Там все спокойно, другие рулят. А на своей машине — это прежде всего
ответственность, забитые дороги в час пик.
Я вздохнул и сел за руль этого сверкающего могучего чуда.
Одежда одеждой, ее можно снять под предлогом, что надо
принять ванну. Часы в ванной снимают даже те, кто и спит, не снимая. А вот это
тонкое изящное кольцо останется и в ванной, и в постели, и во время интимных
моментов. Такое кольцо свидетельствует, что женат. Но если раньше женатые
мужчины, выходя из дому, тайком снимали, здесь главное — не забыть надеть
при возвращении, то сейчас, когда столько развелось охотниц на богатых женихов,
многие неженатые, напротив, начали предпринимать такие вот защитные меры
предосторожности.
Я с удовольствием вспоминал, как Кронберг удивился, что я
так спокойно принял новость о постоянном мониторинге. Человек старого
поколения, когда подсматривание считалось ужасным, преступным, он все еще живет
теми представлениями, потому и реакцию ожидал другую, но я из новых, прекрасно
отдаю себе отчет, что в усложняющемся мире без видеонаблюдения сперва за
перекрестками улиц, за станциями метро, за вокзалами и даже аэропортами, а
потом и за личной жизнью граждан — не обойтись в обществе, если оно все
еще стремится быть высокоразвитым.
Абсолютно свободны только пещерные люди, да и то лишь до
момента, когда начали сбиваться в стаи. Уже тогда пришлось некоторые свои
прихоти пригасить, чтобы не мешали обществу, и с тех пор наступать на горло
своим желаниям приходилось все больше и больше.
Но выбор всегда был: не нравится ужиматься свободой —
иди на свободные земли и живи, как хочешь! Выбор есть и у меня: не хочешь
видеонаблюдения — оставайся на прежнем уровне жизни. Не нравятся
ограничения, накладываемые обществом: стричься, бриться, ходить опрятным,
посещать службу — иди в бомжи, ройся на помойках, зато абсолютная свобода!
Проснулся, полусонный потащился чистить зубы. Вспомнил, что
за мной теперь наблюдают или могут наблюдать, автоматически подтянул живот,
словно на пляже перед проходящей мимо блондинкой, разозлился сам на себя: как
будто это для них важно, какой у меня живот!
Вынимая из подставки зубную щетку, я привычно положил пенис
на край раковины и, пока чистил зубы, смачно и с удовольствием опорожнял
мочевой пузырь, придирчиво рассматривая струю мочи: если кирпичный цвет, то
хреново с почками, если оранжевый — мало пью жидкости, а если вот такой,
как щас, — цвета соломки, то в самый раз, почки в порядке, жидкости
потребляю в норме… Вот только опорожнять пузырь что-то стал в два приема, а это
вроде бы говорит о разрастающейся аденоме. Сейчас то ли она помолодела, то ли
наши задницы постарели от постоянного пребывания в креслах. С другой стороны,
ночами в туалет не встаю, так что еще далеко до тревожащих признаков привычной,
как говорят, мужской болезни.
Почистив зубы, заодно отряхнул и пенис, зашвырнув пару
желтых капель на зеркало и потолок.
Телекамеры, наверное, уже расставлены и по квартире: со
стационарных удобнее снимать, чем с ручного браслета, иначе голова закружится
наблюдать.
Я поймал себя на том, что невольно присматриваюсь к местам,
откуда за мной могут следить блестящие глаза, но опять же разозлился: сам же
считаю, что в высокоразвитом обществе должна быть служба наблюдения и за
частной жизнью! Потому что бомбу мастерят не на улице, а как раз дома, на
кухне, так что все мы ради безопасности своей, своих близких и своих
детей — должны поступиться частью своих свобод. Если я в самом деле так
думаю, а я думаю именно так, то какого хрена?
Просто с непривычки, сказал я себе, успокаивая. Наоборот,
гордиться надо, что я уже живу так, как остальные будут жить через какое-то
количество лет.
Дверь лифта раздвинулись, я шагнул в кабину и ощутил запах
мочи. Под ногами огромная желтая лужа, даже стенка под зеркалом в темных
влажных потеках. Брезгливо отстранившись, простоял несколько пролетов. За пять
этажей до первого лифт остановился, двери разошлись в стороны, с площадки
шагнул мужчина, поздоровался.
Я сразу же указал ему под ноги. Он подпрыгнул и даже сделал
движение выйти, но дверцы уже захлопнулись, лифт пошел вниз.
Он сказал с укором:
— Ну что ж вы так не сдержались?
— Да вот не добежал до работы, — ответил я в тон.
Он покачал головой.
— Надо с этим что-то делать. В новые дома всегда всякая
бомжатина прет…
Лифт остановился, я пошел к дверям подъезда, а мужчина зашел
в консьержскую. Солидный человек, не оставляет такое без внимания. А я все-таки
малодушный, предпочитаю, чтобы с жалобами обращались другие.
Наш дом все еще заселяется, квартир здесь две трети
коммерческие, потому покупают до сих пор. Периодически к подъезду подъезжает
трейлер, дюжие грузчики начинают таскать новенькую мебель. В просторной
комнатке консьержки появился стол, стулья, диван, телевизор, цветы, а из окошка
на входящих теперь смотрит улыбающееся лицо приветливой бабульки.
Сегодня на работе я впервые увидел двух сотрудников, а когда
наступило время обеда, за мной зашел Глеб Модестович. В облюбованном кафе один
небольшой зал, оказывается, наша фирма, к великой радости хозяев кафе,
заказывала ежедневное обслуживание в течение часа, а меню наши составляют
заранее.
