Меня приветствовали, хотя больше всего мне обрадовался
хозяин кафе: пришел еще один кошелек. Глеб Модестович представил всем нового
сотрудника, я раскланивался, на меня смотрели с некоторым любопытством, все
старше меня по меньшей мере вдвое, к тому же я чувствовал, что своей докторской
степенью никого не удивлю. Разве что тем, что она у меня с двадцати восьми лет,
в то время как обычно ее получают лет в пятьдесят, реже — в сорок.
С меню помог разобраться Глеб Модестович, теперь в каждом
кафе изощряются над блюдами по собственным рецептам, можно крупно попасть.
Дальше пошло нормально, я ел наваристый суп и прислушивался к горячему спору
между Цибульским и Жуковым. Обоим, похоже, под шестьдесят, но крепкие, налитые
силой и взрывной энергией, только Жуков больше похож на медведя, который любому
даст отпор, но сам в драку не лезет, а Цибульский прямо сыплет бенгальскими
искрами, только и смотрит, в кого бы вцепиться острыми зубами.
Жуков обронил за обедом, что для продвижения его проекта
нужна реклама, Цибульский сразу же фыркнул:
— Реклама? Ты не с Марса упал?
— Нет, — ответил Жуков. — А что такого? Ты
про рекламу слышишь впервые?
— У нас Россия, — сказал Цибульский с вызовом. —
Не в курсе?
— Да помню, помню… И что, в России не крутят рекламу по
жвачнику? Не размещают в газетах, журналах, в инете?
Цибульский сказал с полным превосходством:
— Эх ты! Живешь в России и не знаешь, что у нас
уникальная страна! И с уникальным народом. Здесь никакая реклама не
срабатывает! И все деньги, что вбрасываются в это дурное дело, — это
брошенные на ветер. Но по дурости, как же, — на Западе так! —
запускают и запускают эту дурацкую рекламу…
— Какую? — спросил Жуков.
Цибульский отмахнулся:
— Любую. Любая реклама в нашей стране — дурацкая.
Потому что рекламодатели не учитывают наш менталитет. У нас со времен первых
царей вся власть и гласность были в кулаке правительства, не так ли? И они
говорили то, что нужно правительству. Вот и въелось в нашу кровь это недоверие
к СМИ.
— Сейчас пришло новое поколение, — заметил Жуков
сухо, — оно не застало авторитарной власти попов и коммунистов.
Цибульский отмахнулся с большим пренебрежением.
— И что? Чтобы воспитать доверие к телевидению и
прессе, надо, чтобы родители с пеленок это вдалбливали детям, как вон в Европе.
И то дети, на то они и молодые бунтари, будут отбиваться и говорить, что
телевидение и пресса все врут, раз в руках правительства хотя бы косвенно. А у
нас и родители говорят, что вся пресса врет! Что ты от молодого поколения
хочешь?
— Значит, все те дяди, что крутят рекламу, —
дураки?
— Нет, эти дяди не дураки, еще как не дураки, но вот
те, кто заказывает рекламу, — дураки набитые. И еще круглые. Как
отличники!
Жуков насупился.
— Это ты на что намекаешь?
— Не вздыбливай спину, — сказал Цибульский
успокаивающе. — Здесь почти все отличники. Вот и Евгений Валентинович,
посмотри, какой молодой красавец! Отличник… наверняка.
Я смолчал, и меня деликатно перестали втягивать в спор. Я
ел, присматривался, прислушивался. По всему, под крышей нашей фирмы сумели
собрать очень даже неглупых и достаточно продвинутых ученых. Хотя до сих пор
непонятно, что именно они делают, чем занимаются.
Мне все больше кажется, что мы выполняем роль, как бы это
сказать мягче, менеджеров. Тех самых, именуемых в просторечии манагерами…
Честно говоря, я, как и большинство населения, отношусь к ним с некоторым
пренебрежением. Как к ловкачам, что сами ни черта делать не умеют, но
присосались руководить теми, кто умеет.
И то, что их становится все больше: младшие менеджеры,
средние, старшие, главные, генеральные, — говорит вроде бы о том, что эти
паразиты плодятся гораздо быстрее, чем специалисты, которые умеют что-то
производить. Если так пойдет и дальше, то скоро на каждого работающего будет по
менеджеру.
Что такое менеджер? В старые времена это был надсмотрщик за
рабами, что орал «Давай-давай!» и лупил плетью тех, кто давал недостаточно. По
мере роста цивилизации функции надсмотрщика почти не менялись, только теперь
начал лупить рублем, так больнее.
Однако же как в древности без надсмотрщика обойтись, увы, не
могли, так и сейчас не получится. Сейчас тем более. Мир усложнился настолько,
что без усилий уже не понять, что происходит. Тем более не понять, что и как
делать. А к тому же лавина технологических новшеств, что вносит резкие
изменения как в работу, так и в послеработье, загулы и расслабухи. Вот тут уже
крайне необходимы люди, что быстрее других схватывают изменения в производстве
и торопливо внедряют у себя, тем самым обходя конкурентов.
Конкуренция же двигает так необходимый нам прогресс. Так что
от менеджеров на самом деле зависит намного больше, чем понимают даже знатоки
проблемы управления. Хороший менеджер в состоянии так перестроить дела в хилой
фирме, что даже без дополнительных вливаний она взыграет и обойдет на финишной
прямой более сильных конкурентов.
Наша фирма, как я понимаю, занимается планированием
менеджмента в самых разных масштабах. Здесь есть рекомендации как малым фирмам,
так и глобальным корпорациям. Правда, я не думаю, что гиганты обращаются к нам
с заказами, но, возможно, наши рекомендации все же попадают на стол хотя бы
мелким сошкам в кабинетах крупных игроков.
Глава 8
Охранник поприветствовал широкой улыбкой. Чем-то нравлюсь,
наверное, молодостью. В его двадцать лет видеть только умудренных жизнью
величавых старцев наверняка угнетает. Молодых женщин что-то не видно, если не
считать Тину, Эмму и Люсю, которые всегда на виду.
В здании я исследовал уже все от подвала до крыши, отыскал и
буфет, благодаря которому Тина и Эмма в рабочее время никогда не покидают офис,
начал скучать и подумывать, что не мешало бы объяснить Глебу Модестовичу, что
дома я могу выполнять такую же работу с точно таким же эффектом. А то и лучше,
принимая во внимание, что неожиданные яркие мысли приходят в том числе и в
ванне с горячей водой или на толчке, когда отматываешь туалетную бумагу.
Эмма, посматривая на экран, настукивала двумя пальцами
текст. Я зашел так, чтобы не видеть экран, а то ей придется альтабиться, но зато
мой взгляд прикипел к низкому вырезу ее блузки. Она подняла на меня слегка
затуманенный работой взгляд.
— Что, — предложила деловито, — показать
сиськи?
— Ни в коем разе, — испугался я.
— Почему? Думаете, страшные?
— Потеряется вся прелесть тайны, — признался
я. — Так могу только догадываться о весьма волнующих деталях, додумывать
их, ну там цвет и расположение родинок, волосы, а вы сразу все испортите…
Она хитренько улыбнулась.
