Да, кстати, почему ждать до завтра-послезавтра? Попробуем
напрячь наше бюро обслуживания…
Я сделал всего пару звонков, переждал, съездил по делу, а
когда возвращался, позвонил начальник отдела сервиса и сообщил ликующе, что я
могу забрать понравившуюся мне машину, все документы уже оформляют.
Вообще-то, размышлял я, выруливая на «Роллс-Ройсе» на шоссе,
по четыреста тысяч евро также «Майбах» и «мерс», но чем-то слово «Роллс-Ройс»
больше ласкает слух. Очень уж красивая и незапятнанная репутация, великая и
славная история, на нем ездили короли и президенты, а «Майбах» какая-то темная
лошадка. Репутация же «мерса» надолго испорчена бандитами, что избрали его
«своим авто», это стало нарицательным: если на «мерсе» — то обязательно
бандит, а еще подгадили политики, мало отличимые от бандитов, тоже предпочитают
«мерс», так как привыкли, будучи бандитами.
Полдня я разбирался с почтой, даже нам забрасывают спам,
потом вызвал Жукова, Роберта Панасовича и Ореста Димыча, раздавал им задания, я
предпочитаю работать вживую, если удается, мне почему-то предпочтительнее
видеть лица.
Заглянул Глеб Модестович, послушал, насколько умело руковожу
начальниками отделов. Потом вбежал ликующий Арнольд Арнольдович, потрясая над
головой распечатанными листками.
— Вот! — сказал он с торжеством. — Все данные
по пшенице К-578.
— Последняя модификация? — спросил Жуков
недоверчиво.
— Да. Уже пришла. Смотрите, с повышенным содержанием
меди, цинка, йода, а также с антибиотиками, которые остановят развитие холеры и
прочих кишечных заболеваний. Рекомендуется в первую очередь завезти в Индию и
прочие жаркие страны, где холера бывает часто…
Жуков взял листок, Тарасюк смотрел через его плечо, Арнольд
Арнольдович с энтузиазмом заговорил о следующей модификации, что позволит
накапливать в зернах вещества, препятствующие развитию онкологических
заболеваний, я слушал внимательно, а когда ощутил, что можно и мне вякнуть,
сказал почтительно:
— Простите, а как насчет «зеленых»? Снова бьют тревогу,
что модифицированные продукты могут быть опасными…
Все промолчали, только Жуков спросил иронически:
— Насколько?
Я развел руками.
— Точных данных еще нет, модификация началась
сравнительно недавно. Однако…
— Ну-ну, — подбодрил он.
— Многие, в том числе и видные ученые, утверждают, что
это может негативно отразиться на здоровье будущих поколений.
Я не понял, почему все сдержанно заулыбались, а добрейший
Глеб Модестович просто похлопал меня по плечу:
— Не переживайте, юноша.
— Вы имеете в виду, что беспокойство не имеет под собой
почвы? — переспросил я. — Есть данные, что все будет в порядке?
Все снова улыбнулись и углубились в изучение анализа нового
сорта пленницы. Глеб Модестович развел руками.
— Нет, дорогой Евгений… который теперь чаще Юджин,
ха-ха, я не это имею в виду.
Я решил быть настойчивым, а то впечатление, что от меня
что-то скрывают, поинтересовался:
— А что?
Он вздохнул.
— А подумайте сами. Просто подумайте. И… возможно,
поймете. Вам самому так будет интереснее.
Последнее он добавил, чтобы я не обиделся, а то это
«возможно» прозвучало двусмысленно, а так вроде бы интеллектуальная игра, хотя
ничего загадочного в этом нет. Если на мой взгляд.
Я сделал вид, что тоже углубился в колонки цифр, как будто
что-то понимаю в них, ну не мое это дело — цифры, я оперирую массивами
понятий и определений, а цифры — это уже воплощение, это черная, хоть и
очень квалифицированная работа виднейших ученых, лауреатов международных и
нобелевской премий.
Однако позже в своем кабинете вернулся мыслями к странному
разговору. Первое, что просится в голову — это стремительный расцвет науки
и техники, что уже через пару-тройку десятилетий резко изменит жизнь и,
возможно, начисто искоренит все болезни. В этом случае все опасения насчет
того, что нынешняя пшеница испортит жизнь нашим праправнукам, — лишены
основания. Генетические нарушения наука начнет исправлять уже лет через
двадцать, нечего трястись за здоровье прапраправнуков. Они в любом случае будут
здоровее и совершеннее нас…
Я вроде бы чувствовал успокоение, во всяком случае, сообщил
себе, что все в порядке, однако где-то в глубине сознания ворочается
беспокойная мысль, что Глеб Модестович имел в виду что-то совсем иное.
Глава 11
После обеда я зашел к нему с идеей, как быстро и
безболезненно интенсифицировать обучаемость в школах и особенно в университетах
и вузах. Глеб Модестович заинтересованно слушал мою горячую филиппику в адрес
студентов, что списывают, не ходят на занятия, а экзамены сдают, кто по блату,
кто по везению, кто по хитрым шпаргалкам.
— Нужно быстро и резко перестроить саму систему
обучения, — закончил я горячо. — Начиная с первых классов школы и
заканчивая старшими курсами в вузах!..
Он поинтересовался:
— А что в ней не так? Имеете в виду мировую или
российскую?
— И мировую, — ответил я, — хотя российская,
конечно же, намного гаже.
Зашли Жуков и Цибульский, переглянулись, Жуков показал мне
знаками, чтобы продолжал, на них не обращал внимания. Я в самом деле
чувствовал, что когда меня несет, то и вправду могу не обращать на этих слонов
внимания.
Глеб Модестович поинтересовался мирно:
— Почему «конечно же»?
Я сказал зло:
— Потому что только у нас есть девиз, который понимают
все: воровать так миллион, а иметь так королеву! А также пан или пропал, либо
грудь в крестах, либо голова в кустах… Отлынивать от занятий не мы придумали,
послушайте хотя бы песенку вагантов! О драках поют, пирушках, гулянках и бабах,
но не про учебу, однако только в России все подобное возводится в степень!..
Глеб Модестович полюбопытствовал:
— Простите, а почему?
Я посмотрел с подозрением, но иронии не уловил, смотрит
заинтересованно и сочувствующе, как на инвалида от рождения. Я пожал плечами.
— Наверное, потому, что у нас, в отличие от европейских
стран, учеба в школе и вузах ассоциируется с государственной властью и
угнетением. В России никогда не было власти выборной! И свободных,
негосударственных университетов. А бороться против власти всегда было
необходимостью для русского народа. Как, впрочем, и для любого. Но в Европе
учатся потому, что без учебы никуда не возьмут, а у нас потому — что заставляют.
Потому с такой гордостью рассказывают хоть школьники, хоть студенты, что ни
черта не учились, на экзамены шли с пустой головой, а вот по хитрости да
ловкости сумели все сдать и получить диплом!
