— Молодец, — сказал и Орест Димыч тепло. Он
потянулся ко мне с бокалом. — За ваши успехи, Евгений!
— Спасибо, — отвечал я, — спасибо… спасибо…
Глеб Модестович повернулся к компу и, опустив пальцы на
мышь, подвигал курсором. На стенном экране появилось большое помещение, явно
офис. Множество работников в белых рубашках и при галстуках сидят за
компьютерами. Некоторые в отгороженных кабинках, большинство же расположились в
ряд за длинными, как лента эскалатора, столами. Женщины, естественно,
обнаженные до пояса, а некоторые вообще в стрингах, это когда трусиков не видно
вовсе, из-за чего пошла шуточка, что раньше, чтобы увидеть женскую попку, нужно
было разорвать трусики, а теперь, чтобы увидеть трусики, нужно разорвать
женскую задницу.
— Вот, смотрите, — сказал он.
Одна из женщин, что все чаще поглядывала на крупного
мужчину, тот зевал и то и дело тер кулаками усталые глаза, поднялась и подошла
к нему легкой игривой походкой. Я не услышал, что она сказала, он повернул
голову и смотрел на нее непонимающе. Она подошла вплотную и наклонилась,
оттопыренный сосок уперся ему в губы.
Цибульский потер ладони.
— И что бы вы сделали? — спросил он весело.
Я ответил настороженно:
— Боюсь, что в этих вопросах я не оригинален.
Мужчина захватил губами ее сосок, женщина откинула голову и
засмеялась. Мы наблюдали некоторое время, Глеб Модестович сказал со странной
интонацией:
— В некоторых ситуациях мы все неоригинальны.
— То есть, — уточнил я, — предсказуемы?
— Вот именно.
Мы продолжали наблюдать за ними, я почти чувствовал, как
уставший организм клерка поспешно открывает кладовочки с дополнительным запасом
сил, бледное лицо розовеет, кровь разогревается, расширяет сосуды и начинает
носить больше кислорода в мозг и вообще в мышцы, он на глазах оживает,
усталость куда и делась, но когда он попытался ухватить женщину за бедра и
усадить на колени, она ловко увернулась, отодвинулась и, смеясь, погрозила
пальцем.
Мужчина с сожалением наблюдал, как она ушла, нарочито двигая
ягодицами из стороны в сторону с такой амплитудой, что едва не задевала сидящих
по обе стороны прохода.
— Ну как? — спросил Глеб Модестович.
— Хорошо, — ответил я осторожно. —
Закономерное… э-э… развитие.
— Та женщина, — заметил Глеб Модестович
одобрительно, — просто молодец. Не так ли?
— Да, явно приподняла ему настроение, — согласился
я.
Экран погас, Глеб Модестович повернулся к нам, глаза
довольно блестели.
— А хорошее настроение, — сказал он, — это
более высокие показатели труда. Что нам и надо. А то эксперты обещают
замедление роста мировой экономики… Надеюсь, мы такими методами остановим
всякое замедление.
Я решил, что шутит, но он смотрел серьезно, и я подумал
внезапно, что, возможно, прав. Я недооцениваю не только себя, но и ничтожные
вроде бы факторы, а они на самом деле более важные, чем открытие гигантских залежей
нефти в Антарктиде. До тех залежей еще надо добраться, а вот голые сиськи уже
сейчас вносят немалые изменения в быт, взаимоотношения, даже в работу.
— Будем стараться, — ответил я все-таки
осторожно. — Я очень хочу, чтобы прогресс нарастал, а не замедлялся.
— Он и будет нарастать, — заверил он, будто лично
управлял мировым прогрессом, как своим автомобилем. — А наша задача —
не давать сбавлять темпы… Кстати, мне показалось, что у того мужика проблемы с
давлением. Но после такой профилактики, полагаю, придет в норму.
— А не повысится еще больше?
— Только на полчаса, — заверил он, — а потом
выправится. Я в том возрасте, когда начинают сами следить за сердцем, читать
литературу… Словом, вы своей идеей насчет легализации обнажения в публичных
местах помогли не только снизить накал социальных выступлений, но и сохранили
жизни паре миллионов человек, что померли бы в этом году от сердечных
приступов.
Я пробормотал ошарашенно:
— Ну, вообще-то надеялся… но не думал, что все будет
так четко выражено…
— А приятно узнавать, что сами сильнее, —
поддразнил он, — чем даже думали?
Я сказал почтительно:
— Глеб Модестович, это только здесь в вашей организации
я такое начал понимать.
— В нашей, — поправил он. — Она давно уже и
ваша. И вы, не прибедняйтесь, уже в нашей элите. Допуск Б, не так ли?
— А-3, — ответил я скромно.
Он тихонько ахнул, остальные посмотрели с великим уважением.
Честно говоря, когда Макгрегор на днях сообщил, что я с уровня Б переведен на
А-3, я не ощутил волнения и ликования, какие ощущал раньше, когда поднимался со
ступеньки на ступеньку. То, что мой оклад вырос до полумиллиона долларов в
месяц, тоже не впечатлило: теперь как-то одинаково — сто тысяч или пятьсот
тысяч, все равно не понимаю, куда и как их тратить. Одно польстило, что никто и
никогда, оказывается, не продвигался по служебной лестнице так быстро.
После того как все осушили по третьему бокалу, Цибульский
повернулся ко мне с великой заинтересованностью в глазах.
— Евгений, а когда за жопу щупать будет можно?
Жуков также подхватил с жарким энтузиазмом:
— Да-да, Евгений, проясните вопрос. А то наш эксперт по
бабам просто извелся. А вы специалист…
— По жопам, — сказал Цибульский мечтательно.
— По сиськам, — поправил Жуков строго. — Пока
только по сиськам, не путайте. Прошу вас, Евгений.
Я подумал, развел руками.
— Сожалею, но ваша светлая мечта вряд ли осуществима в
этот временной период. И на данном этапе. Разве что в самом узком кругу. В
смысле в офисах, где все не только друг друга знают, но и дружат. Все-таки
смотреть одно, а прикасаться… гм… кто-то может счесть за оскорбление. А то и за
харассмент.
— Жаль, — сказал Цибульский, он тяжело
вздохнул. — Я бы лучше за жопу щупал. Да и Арнольд Арнольдович больше
любит жопы…
Арнольд Арнольдович сказал с негодованием:
— Я? Да вы с ума сошли! Я — порядочный человек! Я
Марию Цветаеву читаю. И Ахмадулиной у меня полное собрание сочинений!
Цибульский удивился:
— А чем это мешает щупанью жоп?
— И не поймете! — отрезал Арнольд Арнольдович
гневно. — Вы совершенно бездуховный человек! Вы совсем стихи не читаете!
Цибульский в задумчивости почесал затылок.
— Да, это мой прокол. Как и живу до сих пор, сам
удивляюсь… Но все-таки, Евгений, вы все же подумайте над жопами. В смысле
сделать их такими же доступными, как и сиськи.
Я покачал головой.
