— Я рад, что вы это принимаете так спокойно.
— Да не спокойно, а просто нормально!
— Ну, мужчинам мобильники с видеосвязью потому и не
нравятся, что скрываться труднее.
— Никаких претензий, — сказал я с жаром. —
Завтра будут видеть не только меня в постели или в туалете, но и все мои
анализы… Как и любого другого. Открытость неизбежна. Частной жизни в старом
значении этого слова не будет, это точно.
— Очень хорошо сказано, — проговорил он в
раздумье. — Вы вообще-то должны так сказать, если хотите получить у нас
работу, но… вы говорите искренне, потому что именно так и думаете. Кстати, вот
договор, просмотрите и подпишите. На каждой странице.
Страниц оказалось всего две, это приятно удивило, сейчас
ларек по торговле зажигалками, заключая договор о сотрудничестве с другим
ларьком, составляет его на двадцати страницах убористого текста с множеством
статей, подстатей и всевозможных оговорок.
Ничего нового я не увидел в сравнении с тем, что сказал
Кронберг, подписал в нужных местах. Он взял оба экземпляра, прочел,
удовлетворенно кивнул, затем, к моему изумлению, сложил бумажные листы вчетверо
и опустил в скромного вида большую пепельницу в виде золотой жабы. Я непонимающе
смотрел, как он коснулся передней правой лапы. В пепельнице мгновенно взвился
короткий дымок и сразу рассеялся.
Кронберг тщательно растолок пепел, нажал задние лапы, и
пепел исчез, превратившись в легкое колечко дыма, какие любят пускать
курильщики.
Я смотрел изумленно, он повернул в мою сторону голову, серые
глаза внимательно осмотрели мое лицо.
— Изумлены, хорошо. Но вопросов не задаете. Почему?
— Секретность, — пробормотал я. — Могут
выкрасть не только бумаги, но и компьютерный файл. Без чего можно обойтись,
лучше обходиться.
Он кивнул, все еще не сводя с меня пристального взгляда.
— А как, по-вашему, мы добиваемся, чтобы договоры все
же не нарушали?
Я осторожно развел руками.
— Во-первых, сверхвысокой зарплатой и разными бонусами.
Во-вторых… если братки на рынке умеют добиться, чтобы соглашения с ними
выполнялись, то фирма, у которой возможностей больше…
Я не договорил, все же прослушивается и записывается, он сам
предупредил. Кронберг выслушал и снова кивнул.
— Вы правы. Мы возвращаемся к благородным временам,
когда верили на слово. Договор, который вы подписали, — это так… простое
напоминание, что обязывались хранить наши тайны. А заставлять соблюдать их
через суд мы не будем.
— Это понятно.
Он поднялся, протянул руку.
— Рад приветствовать вас как нового сотрудника!..
Пройдите с Глебом Модестовичем, он вам покажет, как и что…
Я повернулся, следя за его взглядом. В дверях уже стоял
невысокий худой человек с растрепанной неухоженной шевелюрой, как модно было в
двадцатых годах прошлого века, в стеклах очков отражается свет люстр, и
казалось, что в черепе полыхает пламя.
В коридоре Глеб Модестович остановился, худое нервное лицо
застыло в некоторой нерешительности.
— Вам уже показали, где у нас буфет, где туалет?
— Нет, — ответил я с недоумением.
— Давайте покажу.
— Да это не к спеху…
— Да? Вот что значит молодость. А вот мы, старшее
поколение, вынуждены посещать последнее заведение чаще. Все-таки сидячий образ
жизни ведет к простатиту, учтите! А вы даже слова такого, как аденома,
наверняка не знаете… На всякий случай, туалет во-о-он в конце коридора. А
второй этажом выше. Тоже в таком же месте. А теперь пойдемте, покажу вам ваше
место. Простите, я имею в виду, ваш кабинет, а место ваше вполне достойное.
Я спросил опасливо:
— Кабинет?
Он оглянулся на ходу:
— А что?
— Да как-то, — пробормотал я, — даже в
солидных фирмах сотрудники сидят по десять человек в комнате.
Неожиданная широкая улыбка преобразила его лицо, он стал
похож на доброго рождественского дедушку с мешком подарков.
— Так уж получилось, — ответил он, но я не услышал
в его голосе тревоги, что скоро все изменится и все будут сидеть друг у друга
на головах, экономя дорогие метры и даже сантиметры. Хотя теперь все чаще
начинают считать в дюймах. Понятно, с чего начали.
Он толкнул дверь без таблички и номера, комната оказалась
небольшой, даже крохотной, то есть стол, рабочее кресло, при виде которого у
меня перехватило дыхание. Я такие видел только в элитных магазинах, где продают
офисную мебель для работников высших категорий банков, глав богатых фирм и
генеральных директоров.
Я оглянулся на Глеба Модестовича.
— Дух захватывает…
Он кивнул, довольный.
— Осваивайтесь. Я пойду, у меня дел уйма. Если что,
спрашивайте без стеснения. Мы все в локальной сети, мое имя уже знаете.
Он дружески хлопнул меня по плечу, дверь за ним мягко
захлопнулась. Я обошел стол и осторожно опустился в кресло. Да, именно таким
должно быть кресло для человека, который проводит за столом весь рабочий день.
В меру мягкое, в меру жесткое, с удобным валиком, что упирается в поясницу, его
можно регулировать, вот механизм запуска массажа спины, вот множество кнопок в
обоих подлокотниках, надо поискать мануал…
Экран монитора огромен, я такие видел на последней выставке,
где разработчики бахвалились не только диагональю, на что в первую очередь
обращают внимание непрофессионалы, но временем отклика, углом обзора и прочими
важными вещами, а вот сам комп… Я заглянул под стол, ожидая увидеть привычную
коробку, но там пусто, только толстый кабель от монитора опускается и ныряет в стену.
Впрочем, понятно, эти ребята раскошелились на сервер, а у
нас только мониторы да клава с мышкой. В игры не поиграешь в рабочее время,
порносайты тоже подождут до возвращения домой. Впрочем, какие игры, для меня
моя работа — лучшая из игр. К тому же за такую зарплату я вообще готов
отказаться на всю жизнь от любых игр и любых порносайтов, хотя это, конечно,
совсем не по-мужски.
Я посидел за столом, привыкая к роскошному креслу, опустил
руки на столешницу. По экрану плавают рыбки очередного навороченного
скринсейвера, графика обалденная, что говорит и о разрешающих возможностях
дисплея, и о мощи проца.
Внезапно всплыли слова Кронберга о размере моего жалованья,
голова тут же закружилась. Везде ходят слухи о фирмах, что принимают на работу,
обещая золотые горы, но первую и вторую зарплату задерживают, с третьей просят
подождать, чтобы с четвертой выдать сразу все… а потом эти фирмы исчезают или
же просто увольняют работника без выплат ему задолженности.
А вдруг здесь что-то подобное? Уж слишком невероятная зарплата…
Пять тысяч долларов — с ума сойти. Мне по фигу, что олигархи в час
получают больше, даже в минуту, но для человека, сидевшего на двухстах долларах
в месяц, потом переползшего на двести пятьдесят, уже моя последняя зарплата в
триста долларов казалась огромной, и лишиться ее было трагедией.
