— Мы все же должны успеть, — сказал я без особой
уверенности. — Должны…
Он ответил очень серьезно:
— Юджин, нам приходится очень спешить. Наша земная
цивилизация выжила и просуществовала до нашего дня просто чудом! Это
невероятное стечение удачных обстоятельств. Я уж не говорю, что само происхождение
жизни является настолько уникальным, что когда настоящие ученые пытаются
просчитать эту вероятность, у них получается настолько запредельная цифра, что
жизни ста дециллионов вселенных будет недостаточно…
Я сказал робко:
— Но в Дакоте построили новую станцию, чтобы ловить
сигналы других цивилизаций из космоса…
Он отмахнулся.
— Юджин, это наша станция. Мы такие устанавливаем… ну,
вы уже поняли зачем. По глазам вижу. Вы очень понятливый молодой человек и все
схватываете мгновенно. И вы не зашорены, что еще важнее. Так вот нам не всегда
будет так везти! Возможно, сплошная полоса удач прервется полосой катастроф. Ну
там Солнце взорвется, а оно в самом деле очень нестабильно, мы эти данные
тщательно скрываем, или мощный поток гамма-лучей из пространства зацепит
Солнечную систему, комета или метеорит по Земле шарахнет… да есть тысяча
опасностей, и что тогда?
Я сказал осторожно:
— Вообще-то всех этих катастроф мы уже не увидим.
Достаточно одной.
Он сказал тяжело:
— В том-то и дело. Вот тогда и взвоем!.. И схватимся за
головы, осознав, что если бы, к примеру, Гитлер не развязал Вторую мировую
войну, которая опустошила центр цивилизации — Европу, мы бы уже сейчас
строили города на спутниках Юпитера и Сатурна, а на Марсе и Венере уже цвели бы
яблони!.. А если бы удалось избежать Первой мировой, которая опустошила не
только вашу Россию, но и всю Европу?.. Германии снова пришлось поднимать всю
науку и промышленность, а это непросто.
Я сказал тихо:
— Понимаю. Если бы удалось избежать кровопролитнейших
войн, мы бы продвинулись дальше… А так можем и не успеть. Увидим летящий в нашу
сторону астероид, что через десять лет разобьет Землю вдрызг, и поймем, что
если бы научная мысль работала не над конструированием фаллоимитаторов нового
типа, а над ракетными двигателями…
Он отмахнулся, голос прозвучал с мягким укором:
— Юджин, что вам эти фаллоимитаторы? Их не избежать. А
вот если бы десятки миллионов человек не погибли в последнюю мировую, среди
которых сотни тысяч ученых, если бы не разбомбили научные центры… эх, словом,
сейчас спешить очень, очень надо. Возможно, от спасения нас отделяют не века, а
всего лишь годы, даже месяцы. Так что вперед, Юджин, как у вас говорится,
и — с песней!
— Есть, шеф, — ответил я, вскакивая. — И
барабан на шею.
— Мы работаем без барабанов, — напомнил он строго,
но глаза смеялись. — Есть наивные, которые полагают, что идеология берется
из ниоткуда и существует сама по себе. Люблю таких! На их фоне таким себя
гением чувствуешь… Вот, к примеру, когда уже при капитализме стало не хватать
рабочих рук для бурного роста промышленности, мы быстро придумали движение за
равноправие женщин, финансировали его…
Я кивнул, улыбнулся понимающе.
— Да, это было круто. Женщины дальше сами сражались за
свои права, наша организация их только направляла… Таким образом в производство
было вброшено сразу несколько десятков миллионов рабочих рук, что вызвало новый
бурный рост.
Макгрегор посмотрел на меня вопросительно.
— Вы все понимаете верно, Юджин. Нам нужен бурный рост,
потому и была придумана идеология равных возможностей для всех. Весь мир
вовлекли в изнурительную работу на износ, больше похожую на бег по пересеченной
местности с мешком камней на плечах!..
Я видел, что должен как-то среагировать, помялся и развел
руками.
— Ну да, теперь да. Как только отпадет необходимость,
чтобы все люди работали на нашу программу… в смысле, как только будет
выполнена, отпадет необходимость и в такой идеологии?
Макгрегор сказал почти ласково:
— Договаривайте, Юджин, договаривайте. Не страшитесь.
От его тона пахнуло смертельным холодом. Я сказал, стараясь
не меняться в лице:
— Отпадет необходимость и в… массе этих рабочих рук.
— Вместе с их носителями, — договорил Макгрегор,
чувствуя, что я никак не решусь произнести роковые слова. — Вы же видите,
Юджин, они не нужны будут даже в автоматизированном мире, где все будет под
контролем умных механизмов. Я уж молчу про сингулярность, про нее сами легко
додумаете.
Ошалелый, я долго перебирал разговор и, кажется, уловил
подсказку Макгрегора, что хорошо бы в свободное от работы время придумать новую
идеологию для людей, в которых отпадет необходимость. В том смысле, что не
только тяжелый ручной труд, но и вообще любой труд все больше перекладываем на
плечи умных машин. А значит, святость идеологии труда нужно заменить чем-то
иным, не менее, как говорится, священным.
Человек должен верить, что он не просто живет, но и
выполняет какую-то священную миссию. Иначе такое начнется…
Я снова сократил сон до трех часов, лихорадочно перерывал
горы материалов, начал нащупывать некую идею, потом она выкристаллизовалась в
некие тезисы. Дескать, человечество, как и отдельный человек, тоже проходит
через циклы: работа-отдых-сон, работа-отдых-сон… Так вот сейчас первый рабочий
день человечества заканчивается, впереди тысячелетний отдых, сон, а потом снова
придется засучить рукава.
Синтия сперва заглянула в список, не лишен ли я права
доступа на Олимп.
— Ого!.. Еще один зеленый плюсик…
— А что это значит? — поинтересовался я.
Она сказала важно:
— Это как фантики. Или крышечки от пепси. Насобираешь
много — получишь приз.
— Приз — это…
— Угадали, — ответила она, — это повышение.
Но вы сперва насобирайте фантики.
Я сказал самоуверенно:
— Я, да не насобираю?
Она улыбнулась, я прошел мимо и толкнул дверь. Макгрегор
поднял голову от бумаг, взгляд поверх очков некоторое время оставался
расфокусированным, затем я снова увидел собранного и остро мыслящего главу
международного отдела по особым операциям.
— Да, Юджин?
— Я набросал тут вариантик, — сказал я скромно.
Он поинтересовался с недоумением:
— Чего именно?
— Новой идеологии для человечества, — ответил я,
едва не лопаясь от гордости. — Вот, взгляните, шеф.
Все свои разработки я сумел ужать до странички, понимая, что
шеф не станет просматривать кучу бумаг, а потом и страничку подсократил на
треть. Сейчас Макгрегор просматривает ее с едва сдерживаемым нетерпением, и я
порадовался, что наступил на горло своим песням и сократил, а потом еще и еще
раз сократил.
