Умер Тотлинг, один из старейших. По слухам, не то глава, не
то один из глав, я все еще не знаю структуру верхушки нашей организации. Как
раз тот печальный случай, когда не помогла ни финансовая мощь, ни собственный
институт долголетия, который следил только за его здоровьем и взвешивал под
неусыпным контролем каждую морковку, не помог круглосуточный мониторинг
здоровья. С возрастом диапазон возможностей снижается, это в молодости можно
выпить литр виски и весь вечер танцевать, ночь напролет трахаться, утром
опохмелиться и бежать на работу, а в зрелом, назовем его так, возрасте шаг
вправо — шаг влево уже может выйти боком…
Тотлинг всего лишь пробыл на одном из рядовых официальных
приемов чуть дольше, выпил всего бокал шампанского, но это можно было делать
еще год назад, но не в этом… словом, лучшие медики планеты пытались вывести его
из сумеречного состояния, но организм был настолько изношен, что нельзя ни один
орган поддерживать за счет других, как обычно делается в современной медицине.
Я видел, как помрачнел Макгрегор, как стал неразговорчивым
всегда словоохотливый Вульф. Не то чтобы они были друзьями не разлей вода, мне
кажется, в зрелом возрасте друзей только теряют, а не приобретают, но они были
из одного отряда элитных борцов за продление жизни, и любые потери бьют по
остальным.
В обед мы сидели в кафе, кусок в горло не лез, хотя я
Тотлинга почти не знал, видел только на портретах и знал, что он один из
создателей «зеленой революции», что покончила с постоянным голодом в Индии и
почти всех слаборазвитых странах, он разделил английский доминион на Индию и
Пакистан, избежав большой войны, а еще он предотвратил несколько конфликтов в
арабском мире, что привели бы к войне.
Вульф проворчал:
— А у него ж все было… Любой институт геронтологии мог
бы купить.
— Не все могут даже олигархи, — откликнулся Штейн.
— Да и никто еще не знает, — сказал Гадес, —
что нужно для долгой жизни. Одни уверяют, что надо прекратить трахаться, мол,
жизнь не расходуется, другие — что трахаться нужно как можно больше и
чаще, организм тренирует сердце и спинной мозг. Те и другие оперируют данными,
цифрами, графиками… те и другие профессора и академики… с ума сойти!
Штейн фыркнул:
— А что тебя тревожит?
Гадес проворчал с неудовольствием:
— Ну, что есть истина, к примеру.
— Зачем это тебе? — спросил Штейн с
изумлением. — Нет, скажи!.. Ты что, Пилат? Тебе что, в самом деле важно,
сколько будут жить эти люди? А Тотлинга заморозили в тот же момент, как
признали его мертвым. Он еще нас переживет!
— Может быть, — сказал Гадес хмуро. — Но я
хотел бы дожить до времен, когда отчалит ковчег с моим живым телом, а не
превращенным в замороженное полено.
Только Вульф пожал плечами.
— При чем тут эти люди? Мне самому интересно.
Они заметили, что я слушаю, заулыбались и перевели разговор
на другую тему. Я тоже сделал вид, что и не слушал вовсе, но осталось странное
ощущение и какая-то неясная заноза в странном словосочетании насчет «этих
людей». Как будто разговор идет о марсианах. Или атлантах, что с Атлантиды или
Лемурии.
В связи с автоматизацией простейших процессов, как говорят
везде и всюду, высвобождается все больше рабочей силы. То есть все больше самых
«простых» теряют работу, а переучиваться на более сложную не хотят. У них
удачный повод получать высокое пособие по безработице, устраивать беспорядки на
улицах с требованиями уравнять размер пособия с зарплатой министра труда, а
остальное время проводить в пьянстве и дебошах.
Правительства всех стран ломают головы, чем бы занять всех
этих существ. Раньше было проще: бери кирку и ломай камень для пирамиды
фараона, завоевывай Сибирь, осваивай Новый Свет, распахивай целину, отвоевывай
Гроб Господень, сейчас же везде создаются министерства с огромными штатами, где
заняты одной-единственной проблемой: чем занять всю эту толпу, как обеспечить
ее занятость? Уже вовсе не для того, чтобы получить от них что-то для общества,
а чтобы хотя бы не вредили, для этого им и пособие, и раздача бесплатного хлеба
и зрелищ…
Всем нам, сотрудникам организации, вне зависимости от того,
кто чем занимается конкретно, сказано, чтобы заодно тоже искали пути, чем
занять все это стремительно растущее… гм… никто не произносит слово «быдло», но
я чувствовал его в контексте.
Макгрегор обронил, что у нас не только больше возможностей,
чем у правительств отдельных стран, но, главное, мы не стеснены необходимостью
заискивать перед «простым народом», добиваться его поддержки на выборах. Потому
прежде всего мы должны думать об эффективности. Это не исключает, что все будет
проведено тайно, но скрытность можно обеспечить отвлекающими маневрами или
другими средствами, которыми не располагает правительство отдельной страны.
Штейн на днях назначен еще и начальником сектора
паранормальных явлений. Это не значит, что верит в эту хрень, он и так
руководит распространением хрени по всем средствам информации, а главное —
придумывает и придумывает сенсации.
Последняя его работа — придумка насчет появления неких
суперодаренных детей, которых якобы назвали «детьми индиго» по цвету ауры,
которая от них исходит. Конечно, Штейн придумал и саму ауру, и цвет —
слово понравилось, так объяснил нам, а какой это цвет, мол, сам не знаю, —
а также составил целый набор свойств, которыми обладают эти уникальные дети.
Я читал и удивлялся: усваивают знания мгновенно, то есть без
учебы, а это ж самая что ни есть великая мечта лодырей и халявщиков, также они
видят людей насквозь, лечат их болезни, видят в землю на два метра вглубь…
На меня Штейн посматривает с дружеской и покровительственной
усмешкой: он в начальниках крупного отдела уже лет двадцать, а мне даже сектор
никто не доверяет, здесь я все еще служащий общего отдела, у нас именуемый
инструктором. А что глава каких-то региональных служб — это из Нью-Йорка
не видно. Американцы вообще полагают, что вокруг США — пустыня, Сибирь и
дикие народы.
— Человек жаждет чуда, — сказал он
безапелляционно, — любого! Если верующие видят, как плачут иконы, старые
бабки верят гадалкам, то люди интеллигентные и с высшим образованием нуждаются
в чем-то более… ну, более! Все равно нуждаются, как и старые суеверные бабки.
— А образование? — возразил Вульф.
— Образование ни при чем, — отрезал Штейн. —
Жажда чуда — это более глубокое чувство, чем образованность.
— Халява, — пробурчал я.
— Халява, — согласился он охотно. — Халява
для всех. Если раньше была для всех одна халява — от богов, то с приходом
христианства источников стало два: белая и черная магия. То есть халяву мог
дать как бог, так и дьявол. Потом пришло образование, образованные уже не верят
в чертей и ангелов… однако жажда чуда никуда не делась!
