Макгрегор внимательно посмотрел на обложку, поднял
вопросительный взгляд на меня.
— Обложка? Или где-то закладка?
— Обложка, — ответил я. — Для женщин
имплантация уже стала обычным делом. Они свои сиськи то надувают, то
вытаскивают имплантаты и ставят другие, более изысканной или причудливой формы,
а вот мужчины посмеиваются над их «дуростями», а сами втихую завидуют.
Он хмыкнул.
— Неужто завидуют?
— Еще как, — заверил я. — Это нам с вами
неважно, какие у нас фигуры… не уроды и ладно, а те, у кого нет ни науки, ни спорта,
ни искусства, ни вообще никакой страсти, те пробуют время от времени накачивать
себе мясо на тренажерах… Увы, на долгие усилия мало кто способен. Но очень
многие готовы заплатить кругленькую сумму, чтобы им из впалой груди сделали
могучие мышечные латы. Я консультировался у хирургов, на самом деле это
несложно, и, как вы знаете, некоторые из наших сотрудников кое-что себе уже
имплантировали. Я говорю о мужчинах. Только мужчины это тщательно скрывают!
Можно пойти по тому же пути, что проложили женщины, можно чуть сложнее, зато
мужская грудь будет на ощупь твердой, как дерево или тугая резина. Это по
выбору. Впрочем, есть и другие варианты. Все специалисты говорят, был бы спрос,
а они могут все наладить быстро для массового удовлетворения…
Он задумался, похлопал карандашом по ладони.
— Для массового… это как?
— Если убедить народ, — сказал я, — что в
имплантатах для мужчин нет ничего стыдного, то скрытый спрос выйдет наружу. К
клиникам выстроятся очереди из мужчин!
— Так-так, дальше.
— Это в свою очередь, — сказал я, — позволит
резко понизить цены. Имплантация, что доступна пока только хорошо обеспеченным
людям, станет по карману людям со средним достатком.
Он подумал, кивнул.
— При массовости даже с менее, чем средним. Последствия
прикидывали?
— Да, — сознался я. — Но и без того ясно, что
это, во-первых, повысит занятость, во-вторых, не удовлетворенные жизнью начнут
искать выход энергии не в уличных демонстрациях и переворачивании автомобилей.
Когда получат фигуры аполлонов, то пойдут в свободное от работы время по бабам,
по бабам…
— Да хоть по мужикам, — произнес он
отстраненно, — хоть по козам и коровам… Нам бы еще несколько лет
продержаться без конфликтов.
— Нужно открыть такую клинику, — сказал я. —
С тайным дотированием. Чтобы цены более демократичные. Народ начнет приходить.
Имен пока спрашивать не надо, пусть все тайно…
— Гм… посмотрим.
— Первую статью, — сказал я, — о пользе
грудных имплантатов для мужчин напишу сам. Обосную так, что всякий с
имплантатами будет выглядеть прогрессивным демократом, а без имплантатов —
фашистом и, хуже того, патриотом. Ну ладно, обойдемся без политики, это я так,
но мужскую имплантацию введем в моду. Мы уже знаем, как делать модой всякую
ненужную хрень.
Он коротко усмехнулся.
— Да, руку набили.
— Зато мир, — сказал я, защищаясь, — во всем
мире! Все заняты.
— Да-да, — сказал он, — лучше, когда человек
занят хренью, чем политикой.
— Так я берусь?
— Спасибо, Юджин. Вы очень хорошо вписались в
коллектив. Уж поверьте, с другими за такое долгое время случалось всякое.
Готовьте обоснование, а я прямо сейчас дам команду на создание такой клиники.
Наверное, стоит поручить это Гадесу, он и здание быстро подыщет подходящее, и
команду лучших специалистов подберет…
Я повторил:
— Имплантация для мужчин, как я уже сказал, существует.
Но это единичные и тщательно скрываемые случаи. Мужчина лучше умрет, чем
признается, что его бицепсы или грудные мышцы — дутые. Наша цель изменить
отношение общества к этой проблеме!.. А клиники и без нас начнут расти, как
грибы.
Он подумал, кивнул:
— Прекрасно.
— Тогда я прямо сейчас начну раскрутку? — спросил
я.
Я откланялся и хотел торопливо покинуть кабинет, чтобы
Макгрегор не видел мою счастливую улыбку, а в коридоре тихонько завизжу, люблю
вот так с ходу решать проблему, вроде бы экспромт, хотя проблему мужских
имплантатов продумал заранее и даже придумал кое-какие хитрые ходы по
промоушену, однако Макгрегор сказал быстро:
— Стоп-стоп! Во-первых, сейчас уже ночь. А ночью спать
надо, а не раскручивать какую-то дурь, хоть и нужную дурь. Во-вторых, сядьте. Я
вас вызвал по весьма определенному… гм… делу. Посидите, подождите.
Я послушно опустился в кресло, но не развалился в нем,
неприлично такое в присутствии начальства, а так это задницей на самый краешек,
чтобы и спина прямая, и готовность вскочить и броситься выполнять приказы. И,
конечно, преданный взгляд на руководство, оно такое любит, а мне нетрудно.
Макгрегор снова повернулся к экрану, кончик электронного
карандаша еще быстрее запрыгал по экрану. Я молча следил за искорками, потом
отвлекся и начал рассматривать слева от экрана портрет в массивной раме из
темного дерева, оттуда на входящих строго смотрит Уотерг, один из председателей
организации начала прошлого или даже позапрошлого века. Это он сумел вопреки
даже сопротивлению многих членов организации обеспечить резкий взлет мировой
экономики и технического прогресса. Я уже знал, что рост промышленности в том
веке внезапно уперся в резкую нехватку рабочих рук, что раньше было просто
немыслимо. Рост всех экономических показателей затормозился, и тогда Уотерг
сумел сломить сопротивление Совета и доказать необходимость реформы самого
мировоззрения с тем, чтобы к работе привлечь женщин, в то время не имевших даже
права голоса.
Но если просто дать женщинам равные права с мужчинами,
равную оплату и попытаться их привлечь к мужской работе, то абсолютное
большинство с возмущением отказалось бы от такой гнусности, такого
непристойного предложения. Однако Уотерг умело начал разжигать недовольство
женщин, что их ущемляют в правах, считают домашними неграми, не допускают даже
до выборов…
Движение суфражисток — его рук дело, затем переросло в
феминизм. Умело дирижируемые им, мужчины вяло сопротивлялись, наконец женщины
победили и с триумфом устремились на рабочие места, раньше принадлежащие
мужчинам «по праву».
Лишь немногие женщины, да и то много лет спустя, начали
подозревать, что их умело и безжалостно провели, но осознание запоздало: треть
женщин уже трудились в производстве, а это дало новый мощный толчок экономике,
прогрессу и процветанию.
Портрет Уотерга всякий раз смотрит строго на входящего, как
бы спрашивая: а ты сумел сделать что-то подобное по масштабности?
Сбоку распахнулась дверь, ввалился Штейн, очень довольный и
потирающий ладони. Обменялись рукопожатиями с Макгрегором, но поглядывали на
дверь. Я не понимал, кого ждем, затем в коридоре раздались шаги. Я
насторожился, что-то происходит, Макгрегор посматривал на меня с иронией и
любопытством.
