— Завтра я напишу заявление об увольнении, — сообщает Петя. — Мне предложили должность директора филиала в Питере. Страховщик — в топ 5.
— О, — единственное, что я могу выдавить из себя.
И он продолжает рассказывать о великолепных перспективах, которые откроются сразу после его переезда в северную столицу. Я, безусловно, рада за него, хотя… мне все равно. Я даже не понимаю, к чему мне знать подробности: хватает и своих проблем, самая главная из которых — Терехов. Прошло два дня, а он так и не удосужился позвонить! Если я ему безразлична, то зачем было лезть со своими поцелуями? Я не навязывала свое общество, это именно он искал встречи! Или это такая игра? Похоже на то… Тщеславие воспроизводит в памяти все до единого знаки внимания, которым мы удостоились, и успокаивает меня: долго без нашего общества Феофан Эрнестович не протянет.
— Так что мы бы отлично сработались, — произносит Петя.
— В смысле? — изгибаю бровь.
— Ты останешься работать с Полункиной? Когда нас купят, она займет место Петровича. Она из банка пришла!
Мне наплевать на дальнейшее развитие событий — по крайней мере, сейчас. Полункина, Петрович, Орел, Ландышева, и даже Рябинов — какое они имеют значение, если Терехов не звонит? Сколько еще ждать, пока он снова захочет меня увидеть? И захочет ли вообще?
— Знаешь, у меня… Мне нужно подумать.
— Не отказывайся! Мы будем классной командой! Что нас обоих держит в Москве? — Петя разводит руками.
Терехов. Похоже, даже не объявляясь, он держит меня за горло.
Среда, 10.04.2013
Полункину возненавидел весь коллектив, и было за что: с первого дня в компании она одарила презрением всех без числа сотрудников, начиная с замов (кроме Орла, конечно же) и заканчивая уборщицами. Низкого роста (не выше полутора метров), при этом имевшая в себе как минимум килограмм семьдесят веса, настолько равномерно распределенному по всем телу, что от этого становилась похожей на тумбочку, она пыталась прохаживаться по офису с грацией богини (коей, несомненно, себя считала), но со стороны выглядела как раскормленный минипиг, передвигающийся на задних лапах.
Сегодня она явилась на работу в брючном костюме коричного цвета (этот оттенок как нельзя лучше отражал ее сущность), обтягивающем туловище так, словно вот-вот лопнет.
Я стояла возле окна, обдумывая план избавления от Кирилла, успевшего уже порядком мне надоесть, когда Полункина изволила удостоить нас своими визитом.
— Здравствуйте, коллеги, — произносит она сиплым голосом, и ее жабья физиономия расплывается в зловещей улыбке.
— Доброе утро, — отвечаю я, оставаясь на прежнем месте.
— Здравствуйте, — практически хором говорят Оля и Аня.
— Как у вас тут дела? — она окидывает наши столы презрительным взглядом.
— Хорошо.
— Мария, — Полункина хихикает. — Вы тут королева?
— Смотря, что вы подразумеваете под этим эпитетом, — сохраняю ледяное спокойствие.
— Как же, — ее выпученные глаза бегают. — Это же ваше, так сказать, королевство.
— Вы имеете в виду управление?
Она таращится на пальму возле моего стола и, поразмыслив с минуту, решает перевести тему:
— Какое прекрасное растение! Кто за ним ухаживает?
— Само растет, — я вздыхаю.
Нестерпимо хочется ободрать все листья с пальмы и затолкать их в рот Полункиной, чтобы она замолчала. А если протолкнуть поглубже, то она замолчит навсегда! Представляю, как Петрович начинает очередное совещание с минуты молчания в память усопшей, после чего Орел зачитывает некролог, и все присутствующие пускают скупую слезу.
— Пожалуй, я пойду, — она зачем-то поправляет воротник пиджака, разворачивается и мелкими шагами удаляется.
В месте, отведенном для курения, собрался, казалось, весь Департамент страхования розничных клиентов. Палкин выкуривает уже третью сигарету подряд, и уходить не собирается. Котиков стоит рядом с ним и ораторствует, будто Ленин на броневике, а подчиненные внимают его речам и одобрительно кивают. Темой для обсуждения является, конечно же, Полункина. За три дня, проведенные в компании, она развернулась не на шутку: ввела учет рабочего времени (ответом на который и было массовое скопление сотрудников вне офиса); сообщила о новом дресс-коде — девушки теперь не могли прийти на работу с распущенными волосами, а у молодых людей обязательно должен быть белый платок в кармане пиджака; заставила всех написать свою биографию по присланной ею форме и отправить ей на почту, указав в теме сообщения ФИО и должность. А еще она запретила сотрудникам пить что-либо на рабочем месте, потому что «для этого есть кухня» и «надеюсь, ни у кого нет похмельного синдрома, поэтому слюноотделение в полном порядке».
Мы с Рязановым, по пути с обеда ставшие свидетелями пламенной речи на тему издевательств над сотрудниками смежного подразделения, в ужасе переглядываемся. Видимо, Петрович окончательно чокнулся и решил избавиться не только от Рябинова, но и от Департамента страхования розничных клиентов в полном составе. Не знаю, хотел ли он заодно ликвидировать и Управление развития бизнеса, но результат оказался следующим: вслед за Рязановым написали заявления на увольнение семеро его сотрудников.
— Что здесь происходит? — интересуется Шаров, словно появившийся из-под земли.
— Восстание, — отвечает Петя.
— Да ладно? Как будто эта толпа что-то изменит, — фыркает он. — Вы уже обедали? Почему меня не позвали?
— Ты разве был в офисе? — изгибаю бровь.
— Ты разве не знаешь мой номер телефона? — он одаряет меня фирменной улыбкой, после чего переводит взгляд на Петю. — Когда последний день?
— В пятницу. С понедельника — уже на новом месте.
— Предлагаю отметить за партией в покер. Мэри, присоединишься? Помнится, ты обожаешь покер, — улыбка Шарова становится еще более загадочной.
В его глазах снова пляшут черти, и мне нестерпимо хочется влепить ему пощечину. Зачем снова напоминать о вечере, возглавившем рейтинг самых ужасных вечеров в моей жизни?! Он просто издевается! «А я предупреждал, что не стоит с ним связываться!», — изрекает здравый рассудок.
— Я подумаю, — изображаю улыбку.
— Да ладно? — Шаров смеется. — Только хорошо подумай!
Как же он меня раздражает! Животное!
Аня монотонно стучит по клавиатуре, Оля что-то объясняет своим сотрудникам, а я сижу за столом и безо всякого энтузиазма подписываю кипу документов. Раньше я бы заглянула в раздел «страховая премия», но сейчас меня не волнуют заветные цифры, приближающие выполнение годового плана. Какая теперь разница? Мой мобильный звонит: это папá. Он интересуется, как у меня дела; жалуется на Альфи, который забрался на стул и стащил со стола шоколадку; рассказывает, что мамá приготовила великолепнейший торт «Наполеон»; и напоследок сообщает, что в воскресенье, когда он забирал меня из аэропорта, я оставила на заднем сидении машины ноутбук, с которым на протяжении последних пяти лет не расставалась ни на час.
