Во второй половине ХХ века произошло качественное изменение социально-экономической и политической природы «среднего класса», которую западные исследователи старательно игнорируют, поскольку в текущем «естественно-историческом» процессе эта проблема не имеет решения. Культурно-исторически капиталистический средний класс – это социальный слой, который способен осуществлять накопления и разумно их инвестировать.
Его представители способны благодаря капитализму извлекать из своей жизнедеятельности прибыль (разницу между доходами и расходами) и распоряжаться ею в интересах 2–3 поколений своей семьи. Базовым процессом, формирующим средний класс капиталистического социума, был процесс накопления.
Однако с 50–60-х годов прошлого века замыкающим экономическим процессом западного общества стало потребление. Оно проектным образом навязывалось людям как «новый и передовой» базовый процесс, как их образ жизни. Необходимо отказаться от накопления и инвестирования. Все нужно тратить на потребление. У среднего класса появился новый критерий его существования – объем потребления. Это был ключевой фактор изменения социальной природы среднего класса. Ты теперь принадлежишь среднему классу не по тому, что имеешь положительную разницу между доходами и расходами, а по тому, сколько ты потребляешь. Чем больше ты потребляешь, тем «выше» находишься в социальной структуре. Такая подмена природы среднего класса обеспечила рост капитализма с 50-х до 70-х годов прошлого века. Отказавшись от накоплений, начав тратить, а не инвестировать в воспроизводство, средний класс простимулировал производство продуктов потребления.
Дальше был кризис 70-х. В 80-е годы новое решение было найдено. Именно тогда было объявлено «модным» наращивать потребление за счет долгов. Потребление в кредит. Не страшно потреблять больше, чем зарабатываешь. Убытки можно покрыть кредитом, а дальше «судьба улыбнется», и ты заработаешь очень-очень много и сразу вернешь все долги и покроешь убытки. Такова Большая Технология социального обмана.
Таким образом, за последние 50 лет средний класс трансформировался из социального слоя, который концентрировал на себе прибыль и был основой воспроизводства социума, в социальный слой, концентрирующий на себе убытки под видом кредитов. Современный капитализм, как глобальная мировая система с замыкающим контуром потребления, произвел нового западного капиталистического человека. Произошло превращение человека накапливающего и инвестирующего в человека потребляющего в долг. Кстати, хотелось бы спросить, где тут протестантская этика и подлинный дух капитализма?
Запад произвел новый тип бедных, только выглядящих как средний класс, но им не являющихся. Эти люди имеют совсем другой тип социально-политического поведения, нежели традиционный средний класс. Они больше не опора социального строя, они его слабое место. Вырождение среднего класса в новый «люмпен» превращает традиционную западную демократию в реальную олигархию, о чем многие на Западе уже не стесняются говорить. Это подлинная социальная проблема, и ее решения не видно в существующей мировой системе финансово-потребительского капитализма.
Мы описали очень кратко (контурно) несколько проблемных узлов современной западной цивилизации, ограничивающих перспективу сохранения доминирующего положения Запада. И это далеко не все проблемы. Эти проблемы действительно фундаментальны. Однако дополнительная острота ситуации задается не только наличием самих проблем, но прежде всего отказом Запада их признавать. Что бывает при непризнании наличия проблем, мы хорошо знаем по опыту СССР.
Следует также понимать, что во многом (прежде всего в экономике и социально-политическом строе) мы, «благодаря» произошедшему у нас в стране в 90-е годы, являемся частью этой кризисной западной системы. Это и наши проблемы. Они могут быть смертельными для нас, если мы позволим Западу решать их привычным для западной цивилизации методом войны.
Наше преимущество перед Западом заключается в том, что мы эти проблемы видим, способны признавать, а значит, у нас есть шанс найти их решение. Нашим преимуществом является то, что мы уже были в другой, посткапиталистической, эпохе, пусть в ее экспериментальной, пробной проблемной версии. Наш успех или поражение будет во многом зависеть от того, найдем ли мы решения для принципиальных проблем западной цивилизации и наших собственных проблем в новой версии новой эпохи.
3.4. Почему не состоялся «конец истории»
В августе 1991 года, по мнению Фрэнсиса Фукуямы, американского философа и идеолога, закончилась человеческая история, достигнув высшей и последней стадии развития человеческой общности – мирового господства либеральной демократии. Об этом он написал в 1992-м. Демократия есть всего лишь форма организации власти и одновременно один из способов ее реализации. Если мировая всеобщая управляемая демократия – форма реализации власти, то что из себя представляет сегодня сама мировая власть?
3.4.1. Что на самом деле произошло в августе 1991-го?
В августе 1991 года мы приняли новую светскую религию (как полагается, с человеческими жертвоприношениями) – веру в демократию, отказавшись от светской веры в коммунизм и не понимая, что мы принимаем вместе с этой новой верой. Все «цивилизованное» человечество убеждало нас отказаться от коммунизма – и будет нам счастье в новом «общечеловеческом доме», про который любил порассуждать М. Горбачев.
На самом деле в момент нашего поражения в идеологической холодной войне произошла глобальная трансформация мирового устройства и мировой власти. «Общечеловеческий дом» действительно возник, но совсем не тот, о котором болтал один из самых бездарных руководителей нашей страны. У «дома» появился полноценный хозяин, а у его жителей стойкое «чувство хозяина» (это выражение времен перестройки прекрасно именно своей двусмысленностью).
Все институты так называемого биполярного мира, которые были средством согласования и разрешения противоречий двух мировых центров власти, превратились практически мгновенно (с исторической точки зрения) в средства и инструменты мировой гегемонии одного центра власти – США. Все институты мирового порядка (включая ООН) стали средствами реализации мировой гегемонии, а там, где их не удавалось использовать в таком качестве, их просто игнорировали. Гегемон, он потому и гегемон, что свободен в выборе средств. Это тщательно скрывалось. Однако к началу 2000-х годов скрывать это было далее невозможно.
В 2005 году В. Путин назвал крушение СССР «крупнейшей геополитической катастрофой ХХ века»: мы должны были понять, что речь идет не только о миллионах людей, оставшихся внезапно без Отечества, но прежде всего о крахе мировой политической системы как системы поддержания мира и избегания войны, выстраданной человечеством в ходе двух крупнейших в его истории войн.
Российская концепция суверенной демократии была первой и явно недостаточной (как очевидно сейчас) попыткой рефлексии сложившейся ситуации и «робкого» ответа на нее. К сегодняшнему дню нам доходчиво объяснили, что никакой суверенной демократии быть не может.
Демократия – лишь религиозное оформление нового мирового порядка, в котором суверен есть только один и для всего мира, и любой, кто будет ему мешать реализовывать свой мировой суверенитет, – должен быть уничтожен. «Карфаген должен быть разрушен». Ничего нового. В этом и состояло подлинное содержание конца истории в европейском ее понимании, и об этом стыдливо умалчивал г-н Фукуяма.
