Главный политический порок «Единой России», при всем ее рейтинге, – вместе с сателлитами в виде «Справедливой России» и ЛДПР – заключается в том, что, будучи по форме, по риторике совершенно левой партией, и только в этом качестве способной собрать контрольный электоральный пакет, она ничего не может сказать о политической природе гарантий исполнения своих обещаний, о содержании своей деятельности. Этих гарантий у нее попросту нет.
По логике вещей, она должна была бы встать на позиции реального социализма (в мире ничего другого не придумано), чтобы действенно обосновать свою левую позицию, ассимилировать действительные достижения СССР в области социальной организации – и прямо об этом заявить, в том числе и в названии. Но это невозможно по ее социальному происхождению и реальному статусу, а потому запрещено и другим – Миронову в первую очередь. Таким образом, гарантия у «Единой России» одна – Путин. Это и есть конструкция власти. До тех пор пока либералы, занятые национальной экономикой как своей, поддерживали Путина хотя бы для вида. Но свое лицо они показали уже в 2012-м.
Предстоящий либеральный мятеж, союз новых небогатых и лишенцев, собирается разрушить этот неустойчивый договор и отомстить за 2012 год. С привлечением более широких масс, по возможности – врачей и пациентов, например, которых они сами же планируют ограбить.
С другой стороны, продолжать кормить и население, и либералов с их фантазиями о масштабной приватизации земли, «Газпрома», медицины и образования (две последние области уже поданы на стол) далее в наступивших условиях невозможно. Надо выбирать. Министр здравоохранения, отдыхающий в ноябре в Дубае в гостинице с ценами выше 1000 евро за ночь, не вписывается в необходимую экономическую стратегию и тактику. По крайней мере, стилистически. Как и бывший министр финансов, регулярно отдыхающий на самом дорогом курорте на Карибах в Новый год. Там ведь нет снега и кремлевских курантов, тем более что времена лояльности этих леди и джентльменов очевидно прошли.
6.6.3. От экономической революции к политическому развитию
Власть готовилась. Готовился Путин. Безотносительно к Крыму и Донбассу, до, во время и после них. Зачистка банковского сектора, ликвидация туристических посредников, деоффшоризация, превращение кипрской налоговой администрации в де-факто российскую, БРИКС и конкретно Китай, вооружение и перевооружение, свобода управления проектом «Южный поток» – думаю, это далеко не все. Будет серьезный политический вопрос – кадры.
Для организации экономики потребуются ее организаторы. Они мало похожи на тех, кто сегодня даже уже не заботится о сохранении страны хотя бы в качестве кормушки. Но эти люди есть. Им нужно дать возможность заработать своим трудом, а не воровством. Они этого хотят. Это главное. И «стоять на сотке» для них необязательно.
Можно запугивать Россию Майданом, но дело не только в том, что на всякий Майдан есть свой Тяньаньмэнь. Россия – в отличие от Украины – целостный организм, а не отрезанная нога, которая может, конечно, некоторое время жить сама, но недолго и несчастливо, а потом срочно нуждается быть к кому-то пришитой, даже если по счету окажется пятой, которая не нужна и собаке.
Россия – историческое общество, такое же, как Китай и Иран. Оно несет в себе не один проект – например, реального социализма или того же либерализма, а все проекты, запущенные за время ее существования. Это сложно, мучительно, но это и есть ресурс выживания. США же страна одного проекта, монострана, и этот проект надорвался. США пытались в 1970-х оседлать Иран, а в 1980-х – Китай. Ни то, ни другое не вышло. В 1990-х, как казалось – и даже реально было, – США оседлали Россию. Но вот теперь соскальзывают – и с Ирана, и с Китая, и с России.
У США это наследственное: Англия тоже не могла удержать свою империю. Как-то не принято говорить о том, что Индия была в XIX веке попыткой компенсировать неудачу Англии с Северной Америкой в XVIII веке. И тоже провалилась. Англосаксы никогда не хотели нести политическую ответственность за то, над чем господствовали – в отличие от нас. Это есть суть неолиберализма (а он – английский продукт) как концепции отношения государства и власти. Власть – над всеми, а государство – для избранных. За всех оно не отвечает, все – свободны.
Это не наш путь. Наше государство – для всех. Социализм понимает это как солидарность всех со всеми – и по вертикали, и по горизонтали. Западная Европа веками не могла решить проблемы своей раздробленности, не решила и сегодня, поскольку Евросоюз монтируется извне как любимая колония США. А Россия знает, что такое раздробленность, разобщенность. Но Россия эту проблему решила в своей истории, создав синтетическое, многонациональное государство континентального масштаба – как и Китай, и Иран. И при этом Россия, в отличие от Ирана и Китая, – аутентичный, авторский носитель европейской цивилизации, ее создававший. В XX веке вообще вся история, все развитие и кризис европейской цивилизации шли через Россию.
Так что новая политическая форма власти у нас появится, поскольку есть содержание. Надо только противостоять тому напору, с которым североамериканский монопроект из прошлого нас в это прошлое тянет, и не только нас, но и весь мир.
Основания для такого реализма (не оптимизма) дает тот факт, что за минувшие сто лет, три войны и три государственных устройства Россия ответила на исторический вызов 1905–1917 годов. И, наконец, создала фактическую конституционную монархию, только не на буржуазной основе, актуальной для XVIII–XIX веков, а на социалистической, современной. Именно последнего не могло сделать самодержавие, а не чего-то другого.
6.6.4. Необходимо развивать партийную сферу
Теперь нам нужно развивать собственную политическую сферу, в том числе партийную. Партии не должны вести борьбу за власть, они должны обеспечивать ее основания и воспроизводство. Партийная дискуссия должна состоять не в выдвижении электорально привлекательных «программ», а в поиске действительного решения общих проблем, то есть того, что решения как раз не имеет, но требует. Оппозиция – это критика оснований и поиск альтернативы решений, а не «долой царя».
Наконец, много партий – или хотя бы две – это не политтехнологическая однодневка для обналичивания электоральных дивидендов, а политическое оформление исторически существующих политических сил именно нашей страны. В США были две партии – это Север и Юг, федералы и конфедераты. У англичан – те, кто за короля, и те, кто за парламент. В Италии – католики и фашисты против коммунистов и антифашистов. Так это рождалось, таким, по сути, и остается, несмотря на смены названий и лозунгов. В общем, у этих стран нет ничего общего в их партийных системах. Списывать нам неоткуда и нечего, кроме самого принципа, если он вообще нам нужен.
«Единая Россия» с сателлитами – это обреченный исторический наследник КПСС, суть которой он воспроизвести не в состоянии. От китайского пути мы отказались. Но тогда конституционная монархия, без исторически собственных, основанных на реально существующих наших общественных течениях двух (или более) партий, не воспроизведется. Каковы они? Красные и белые? Славянофилы и западники? Возможно, и то, и другое. При условии, что они верны стране, государству, власти – как в США, как в Англии, как в Италии.
