– Знаешь, Саша, одни считают, что песня хорошая, другие – так себе, на улице петь ее не будут. Надо написать другую!
Что ж, напишу другую! Уезжаю в Иваново, в Дом творчества, и там сижу две недели, работаю во всю ивановскую… Состояние нервное: обычно у меня есть какой-то запас, я впрок пишу мелодии, которые потом могу трансформировать. А тут – ничего нет, считаные дни!.. Вдруг не получится? И эти мысли, конечно, мешают работать.
Но вот среди пяти новых мелодий получилась и мелодия «Песенки про медведей» (ни слов, ни названия тогде еще, естественно, не было). Я наиграл, напел «Ля-ля-ля» и послал Гайдаю в Алушту. Написал: «Леня, третья (из пяти) песня, мне кажется, подошла бы». А в конце приписал: «Если тебе не понравится, пригласи Арно Бабаджаняна, лучше я сочинить не смогу». У Бабаджаняна тогда были очень популярные песни. Я мог бы остаться композитором картины, а песню написал бы другой. Хотя это, конечно, не лучший вариант для меня. Получается: композитор фильма не в состоянии сам написать песню!..
От Гайдая приходит письмо: «Третья песня, в общем-то, лучше. Может, ее будут петь по радио, но не думаю, что будет петь народ. Наверное, мне придется пригласить Бабаджаняна…»
Иду в музыкальный отдел, к музыкальному редактору картины: так, мол, и так, ухожу с картины. Мне в ответ:
– Ну, может, вы все остальное напишете, а песню – другой?..
А я – на своем:
– Нет!
Музыкальный редактор говорит:
– Пойдемте к Пырьеву.
Пошли. Пырьев выслушал, спрашивает:
– А где Гайдай?
– В Алуште, – отвечаю, – снимает «Кавказкую пленницу».
Пырьев хладнокровно порвал мое заявление и говорит:
– На прошлой картине вы так себя хорошо зарекомендовали, а теперь вдруг уходить!.. Нет, давайте-ка с автором стихов поезжайте в Алушту и там все решайте.
И мы с Леней Дербеневым полетели в Алушту.
Прилетели, заходим в гостиницу, где был штаб съемочной группы, там стоят Никулин, Вицин и Моргунов. Они сразу мне:
– Та ра-ра ра-ра ра-ра!.. – припев напевают из «Медведей».
Юра Никулин говорит:
– Ты знаешь, Саша, мы ее с первого раза поем! И Гайдаю поем. Мы же, говорим, и есть народ! А он отвечает: «Какой вы народ? Вы актеры!» – хлопает дверью и уходит…
Встречаем Гайдая.
– Чего вы, – спрашивает, – сюда приехали?
Я рассказал про Пырьева. А Гайдай:
– А что мне Пырьев! Не он снимает картину! Раз не нравится, напиши другую!
Я говорю:
– Пусть Леня Дербенев напишет стихи, посмотришь, как вместе будет.
Он хлопнул дверью и ушел.
Очень жаль, но придется завтра нам уезжать.
На следующий день приехали соавторы сценария Яков Костюковский и Морис Слободской. Все собрались у Гайдая, мы поставили музыку. Сценаристы послушали и сразу спели припев. Говорят:
– Леня, смотри, как запоминается мелодия!..
Гайдай махнул рукой:
– Ладно, пусть пишет стихи!..
И опять хлопнул дверью.
Вот отсюда и ясно, почему у Богословского сдали нервы. Но я-то понимал, что на самом деле Гайдай – совсем другой человек!
И вот Леня Дербенев написал слова. Гайдай говорит:
– Ну, а при чем тут медведи? Мы в Крыму снимаем «Кавказскую пленницу», тут жара, а у вас какие-то льды и медведи!..
Дербенев не растерялся.
– Здесь жарко, – отвечает, – студенты мечтают о прохладе! Это ж студенческая песня, иносказательно…
Сценаристы нас поддержали. Кое-какие замечания Дербенев учел и исправил текст. Гайдай почесал затылок, вздохнул:
– Ну, ладно, записывайте!
Записали. Варлей говорит Гайдаю:
– Я бы хотела спеть сама.
– Пожалуйста! – согласился он. – Давай мы тебя запишем. Если ты споешь лучше Ведищевой, оставим тебя. Мы ведь не заинтересованы конкретно в Ведищевой или в ком-то другом. Нам нужно, чтобы было лучше!
Варлей спела. Гайдай говорит:
– Сама видишь – хуже.
И оставил Ведищеву. Он волевой был. Иначе – это не режиссер.
Фильм прошел с огромным успехом, принес в казну страны кучу денег.
А в «Бриллиантовой руке» есть эпизод, когда милиционеры погрузили пьяницу в коляску мотоцикла и тот поет припев из «Медведей»: «Та ра-ра ра-ра ра-ра». Это напел сам Гайдай…
Прошло время, и мне он как-то сказал потом:
– Да, слышал я на улице твою песню!..
Смешной!..
Мне жена рассказывала (она тогда в музыкальной школе работала):
– Мы плачем на приемных экзаменах! Детей спрашивают: «Ну, какую ты песню будешь петь?» А они отвечают: «О медведях!»
Преподаватели ее уже слышать не могли…
Эксцентрика, как и восток, – дело тонкое
Когда Гайдай дал мне сценарий «Бриллиантовой руки», там были запланированы две песни – «Про зайцев» и «Вулкан страстей» (тогда они были еще без названий и слов).
Про зайцев у меня долго не получалось с припевом. А запев уже был. Я утром торопился к Гайдаю, начал бриться. Бреюсь, бреюсь, а у меня в голове: та-ра ра-ра-ра, та-ра ра-ра-ра!.. Я записал это, тут же проиграл на рояле. Приехал, сыграл ему. Он:
– То, что надо!
Потом я этой бритвой брился – ни-че-го!..
А Леня Дербенев принес мне стихи «Остров невезения». И хотя я не пишу музыку на стихи, тут как-то сложилось. Показал песню Гайдаю.
– Смотри, – говорю, – какие хорошие стихи!
Он послушал.
– Да… – согласился. – Но у меня места нет для третьей песни!
– А когда они на корабле плывут? Не возьмешь песню – опять будешь жалеть, как в «Операции «Ы»!..
В общем, я его уговорил.
Записали песню. Миронов колоссально исполнил номер! Из актеров только он мог так сделать. Танцевал блестяще, спел, добавил от себя какие-то нюансы. Но, чего греха таить, если судить по канонам драматургии, номер получился вставной. Однако же и вставные зубы бывают порой получше настоящих…
Пырьев посмотрел фильм и говорит:
– Ну, Леня, у тебя все хорошо, а вот песню «Остров невезения» надо вырезать! Это вставной номер. Она же тормозит, действие останавливается! Герои поехали куда-то и вдруг – тормоз, ничего не происходит!.. Песня эта популярной не будет.
Гайдай послушал, послушал и… не вырезал, конечно.
А я встречал массу режиссеров, которые мгновенно исполняли пожелания худрука или другого начальства. И не важно – улучшали эти пожелания фильм или ухудшали. Как будто режиссера за выполнение рекомендаций руководства потом кто-то по головке погладит. По головке погладят, если он фильм стоящий сделает! Если с начальством спорит, ругается, но фильм получится хорошим, начальство с ним все равно в добрых отношениях.
