– Можно…
Я уже знаю, что увидит «товарищ Аминов». С этой стороны Ижевск очень красив – он тут и начинался, у пруда. Если идти от плотины, то наверху мы видим Парк культуры и отдыха имени Горького – бывший дом начальника завода, а внизу, на самой набережной – старое здание ПТУ, бывшее ремесленное училище. Дальше идет сама набережная, яхт-клуб, и около нее уродина гостиницы – многоэтажки. А дальше – набережная, прилегающий к ней жилой район, еще один яхт-клуб, здания секретного завода, занимающегося производством систем ПВО, и под ними – пляж, а дальше – третья пристань и лес. Вообще-то Парк культуры и отдыха имени Кирова, но это не парк, это настоящий лес. Интересно расположен пляж – прямо перед зданиями завода по производству систем ПВО, там намыт песок, дальше – резкий подъем вверх и сверкают зеркальными окнами корпуса. И тут же горожане отдыхают. В этом весь Ижевск – то, что для других секретно, для местных обычное дело.
А сам пруд большой. Говорят, что города должны стоять на воде, речка Иж, конечно, так себе речка, но пруд заменяет любую речку. Некоторые озера – меньше этого пруда, по нему даже теплоходы ходят…
– А это что?
– Где?
– Вон, дорога.
– Дорога. Провели как часть кольцевой, чтобы не ездить через центр. Удобно.
– На снимках не было.
…
– На спутниковых снимках. Я хорошо их помню.
Я пожал плечами.
– Строимся…
– Сколько здесь живет людей?
– Сейчас? Почти восемьсот тысяч, а что?
– Как американский город. А как с жильем?
Я украдкой посмотрел на Янкеля, тот кивнул.
– Очередь пять-шесть лет, если меньше социальной нормы, то дадут бесплатно. Если вступишь в кооператив – построят через год.
– Кооператив? Совместное?
– Да. Люди объединяют свои деньги и заказывают строительство.
– А сколько стоит жилье?
– Примерно четыре годовые зарплаты рабочего, если обычное. Государство дает кредит. Два процента годовых.
– А машину. Сколько ждать машину?
– Нисколько. В сотне километров отсюда, в Елабуге, построили завод, он дает полмиллиона машин в год. Больше ничего ждать не надо.
– Но там… можно купить только один вид машины?
Я пожал плечами.
– Ну, она же ездит, верно? «Форд» тоже производил только один вид машины, но она была очень доступной. К тому же там не один вид машины, есть полноприводный вариант, есть варианты с тремя и пятью дверьми.
«Товарищ Аминов» задумчиво посмотрел в окно.
– Вы живете лучше, чем мы думали.
…
– Николь, скорее всего, это Николь Шлезингер, дочь Карла Шлезингера. Он не кадровый сотрудник ЦРУ, он скорее… свободный художник, я правильно говорю?
– Товарищ Аминов, разве в ЦРУ такое возможно? – спросил Янкель.
– Возможно. После доклада комиссии Черча
[55] все возможно. Вся нелегальная деятельность еще при мне переводилась под крыши исследовательских университетов, частных компаний и тому подобного. Ключевым фактором была способность проекта к самоокупаемости, к финансированию. Ведь если из бюджета не выделяются деньги, то и проконтролировать ничего невозможно, не правда ли?
– А самоокупаемость – это не торговля наркотиками из Пакистана и Афганистана? – резко спросил я.
– Было и такое, – подтвердил «Аминов», – с наркотиками ЦРУ познакомилось еще в Китае, в сорок девятом. В шестидесятые мы организовывали наркотранзит из так называемого Золотого треугольника, места на границе Вьетнама и Лаоса, там был лучший кокаин в мире. Ну а в Афганистане выращивают опиум, который потом идет на героин.
– Мы отклонились от темы, – сказал Янкель, – речь шла про мисс Шлезингер.
– Да… Карл Шлезингер был ветераном Вьетнама, но потом он стал адвокатом, познакомился с крупными тузами на Уолл-стрит. Организовал собственную адвокатскую контору, но это было лишь прикрытие. От всех других адвокатских контор она отличалась тем, что могла предоставить клиентам «чувствительные» услуги.
– Вы говорите о заказных убийствах? – спросил Янкель.
– Нет. Нет. Нет… Это примитивное понимание. Большинство проблем можно решить и без заказного убийства. Например, если дочь какой-то крупной шишки подсела на наркоту, Карл мог договориться с сицилийцами, и больше ни один дилер в городе не осмелился бы ей продать. Или, например, если в какой-то компании подозревали, что кто-то из сотрудников сливает информацию налево – Карл мог организовать негласную проверку, понятно, что с нашей помощью, помощью наших сотрудников. Отставных, конечно.
…
– В конце восьмидесятых ЦРУ начало исследования по теме «Наследие». Его целью было подготовить новое поколение разведчиков по вашему стандарту – когда к разведдеятельности готовят с детства. Первоначально в проекте было четырнадцать человек. Уже в школе они учили языки, с ними занимались специальные репетиторы. Родители у всех детей этой первой группы были кадровыми сотрудниками ЦРУ, они и занимались с ними лично, и контролировали ход обучения. Проект виделся так, что каждый ребенок из проекта «Наследие» должен был иметь как бы две идентичности. Первая – обычный гражданин, с обычной профессией, вторая – прирожденный разведчик, смелый, сильный, ловкий, подготовленный. Обученный с детства двойной игре. Николь точно была в проекте.
– Поздравляю, – сказал Янкель, – вы уже калечите собственных детей. Заставляете их жить двойной жизнью с детства, лишаете их детства.
– Да бросьте, – беззлобно сказал Аминов, – это детский сад по сравнению с тем, что творит армия. И вы скажете, что у вас таких программ нет? Ни за что не поверю. Идет холодная война. И каждый в ней делает все, чтобы победить.
Я глянул на улицу… опыт Афганистана заставлял меня даже в родном городе время от времени смотреть по сторонам, оценивать ситуацию. «Рено» мигал аварийкой.
– Аварийный сигнал. Уходим.
– Он не идейный? – спросил я, когда мы сели в машину на стоянке у проходной.
– Нет, – сказал Янкель, – хотя человек очень незаурядный. Его отец ветеран ЦРУ, в семье были постоянные скандалы, в каком-то смысле отец его психологически искалечил. Ему безгранично доверяли в ЦРУ, он избежал чисток Энглтона
[56], и за счет этого сильно продвинулся по карьерной лестнице – вплоть до начальника отдела внутренней контрразведки – должности, которую ранее занимал Энглтон. Его проблемы с алкоголем были настолько серьезные, что жена ушла от него, попутно обобрав до нитки. Потому-то в один прекрасный день он и постучал в двери советского посольства. На своей должности он имел неограниченный доступ ко всем агентурным делам и выдал нам всю агентурную сеть. Потом его пришлось спасать. Здесь мы лечили его от алкоголизма, ему и сейчас нельзя больше бокала красного вина в день.
