Пленный злобно смотрел на меня.
– Немой значит. Дер ши дык. Немые нам не нужны. Повесить.
Пленный заорал, дернулся, один из сербов ударил его прикладом, второй – ногой. Для душмана смерть через повешенье позорна. Если застрелить или зарезать – то он шахид и ему – рай. А если в момент смерти горло не свободно – то душа выходит через другое… отверстие и предстает перед Аллахом вся в дерьме, простите. Понятно, что в таком виде ни в какой рай не принимают.
Но я и не хочу, чтобы он попал в рай. У меня с такими свои счеты. Еще начиная с Национального примирения, которое власти честно пытались проводить. Такие вот гаврики клялись, что никогда больше, что ни грамма в рот, ни сантиметра в ж… завязали короче, а потом, под покровом ночи шли и резали. Я лично знал тех афганцев, которые искренне были за нас, которые поверили нам и погибли так, как животные под ножом мясника. Я знаю, как вырезали целые семьи. И потому суд у меня короткий и недолгий. Лучший дух – мертвый дух. Нас все равно больше, чем их. Рано или поздно их не останется. Вообще…
Фотографирую на телефон. Понятно, что никаких документов нет – у группы эвакуации их и не бывает. Потом выхожу… дело сделано… надо отходить…
И тут, почти на пределе слышимости, я слышу ритмичный такой звук… похожий на шевеление воздуха, на полет шмеля или майского жука, только еще тише. И я понимаю, что неприятности только начинаются.
– К бою! Воздух!
Кто-то уже услышал… времени в таком случае нет совсем, вертолет может нести несколько десятков ракет, пулемет и даже автоматическую пушку. Упаси бог оказаться на местности против вертолета…
Вламываюсь в дом… Бивень уже сидит, трогает повязку. Похоже, Док вкатил ему такой коктейль, что дай команду – рванет бегом.
– Воздух! Приготовиться! Смотреть, кто видит!
Те, кто был наверху, скатывается вниз.
– Бульба! Бульба, прием!
– На приеме.
– Видишь метлы?
– Подтверждаю, восемь единиц.
Сердце проваливается куда-то вниз. Восемь единиц достаточно, чтобы высадить две десантные роты.
– Уходи в застройки, если можешь!
– Принял.
– Вижу цели!
Подскакиваю к окну… едва не поскользнулся и даже не понял, что я вижу. Потом дошло – шесть десантных вертолетов типа «Дефендер» и два – типа «Ястреб». «Дефендер» несет максимум шестерых на внешних скамьях, «Ястреб» – до четырнадцати. Шестьдесят человек. Все равно очень много, если учесть то, что «Ястреб» может нести вооружение…
– Готовность! Цель воздушная, групповая.
Конечно, нет крупнокалиберного пулемета – с ним можно было бы устроить янкесам что-то типа «Черный ястреб» сбит
[22] – два. Но и с тем, что есть, мы еще повоюем…
– Огонь по целям!
Начинает работать пулемет… тут справятся, а мне надо организовывать оборону, я не знаю, что в задней части дома. Надо связаться со штабом, запросить эвакуацию под огнем. Не хочется думать, что будет, если эвакуации не будет и нам придется пробиваться к машинам…
Комната сзади – там трупов нет, но полно зеленых ящиков, ими заставлено больше половины комнаты. Прикладом расшибаю один – автоматы! Лежат в заводской смазке, я хватаю один и забрасываю себе за спину. Это для того, чтобы разведка потом могла определить, откуда дровишки по заводскому номеру. Автомат – или Болгария, или Китай.
Тут же стоит пулемет, явно уже юзанный, судя по привязанной к прикладу зеленой тряпке. Лента заправлена. Подхватываю его и бегу в следующую комнату – там выход на террасу, нависающую над очень крутым склоном. Дом стоит на холме, у самого обрыва. Как раз в этот момент над домом, грохоча пулеметами, проходит «Черный ястреб» – гребаные американцы. Падаю на колено и открываю огонь из пулемета, пытаясь удержать его в руках и одновременно попасть по хвостовому редуктору. Если его повредить, то будет «Черный ястреб» сбит, начнется неконтролируемое вращение, и вертолет упадет…
Вертолет медленно разворачивается над двумя сотнями метров пустоты под брюхом, и мне приходится убираться от ответного огня. Высаживаю ленту и бегу обратно, пока бортовой пулеметчик пытается превратить меня и заднюю часть дома в ничто.
Выскакиваю обратно под торжествующие крики:
– Одного сбили!
Понятно, что не бесплатно, Дюк занимается одним, не вижу кем.
– Аппаратура!
Мне показывают на два рюкзака рядом с трупами.
– Бульба. Бульба, это Кабан, прием.
– На приеме.
– Доложи!
– Один «двухсотый». Отступили в застройку.
– Занимай позиции, ближе к основному дому.
– Принял!
Пытаюсь посмотреть, что на улице, и становлюсь свидетелем, как сбивают еще один вертолет. Видимо, сбили его сербы, из «рушницы», как они говорят. Вертолеты высаживают десант, пулеметы с обоих бортов работают, не затыкаясь, и тут «Блек Хок»
[23], не высадив до конца десант, вдруг начинает двигаться, одновременно разворачиваясь в воздухе. Скорее всего, хвостовой винт. В таких горах – п…ц.
Добре, православцы, добре. Так мы и победить сможем.
Пуля бьет совсем рядом, и я отшатываюсь назад. Снайперы. У американцев хорошие снайперы, может, лучшие в мире.
– Снайперы! Не высовываться!
Достаю телефон, прислонившись к стене. Сейчас со связью все лучше и лучше, блин, группировка «Легенда», которая раньше работала только на целеуказание по американским ударным авианосным группировкам, теперь обеспечивает и спутниковую связь. Телефон «Легенды» размером с кирпич, но можно связаться с Москвой, даже не ставя антенну.
– Москва – центр.
– Это Кабан, три девятки, дайте двести одиннадцатого.
В КГБ, чтобы вы знали, все старшие офицеры имеют цифровые номера, их может быть ровно девятьсот девяносто девять, но обычно бывает что-то около пятисот. Двести одиннадцатый – это Михаил Ефимович. Три девятки – п…ц как срочно.
– Пароль.
– Волгоград… быстрее!
– Соединяю…
…
– Слушаю.
– Это Кабан, пароль Волгоград.
– Слушаю.
– У нас три девятки, прямо на точке.
– Что с мешком?
– Сдох мешок! – ору я. – Эвакуаторам тоже хана! А нас тут янкесы зажали! У них вертолеты.
– Понял. Попробую что-то сделать. Держись.
– А что – есть другие выходы?
