Я нашла в рюкзаке GPS и щелкнула по топографической карте c маленькой стрелкой в виде V, указывавшей мое местоположение и направление, но я не знала, как считывать информацию. Немеющие пальцы обжигал ветер. Мне нужно было двигаться, но я не знала, в какую сторону.
Я нашла спутниковый телефон и позвонила отцу.
Он взял трубку: «Дебби?» Была середина дня 12 июня, солнце высоко стояло над Калифорнией. Я попыталась представить себе, каким был этот день в тихих пригородах Новой Англии, каким был свет. Я подумала о своем одеяле цвета лаванды, о подходящих по цвету занавесках в моей спальне, украшенных танцующими балеринами нежно-розового и кремово-белого цвета. Моя кровать хорошо заправлена и ждет меня. Услышав голос папы, я утратила ощущение уюта в доме города Ньютон.
Я спросила, есть ли у него компьютер. «У тебя есть минута?» – спросила я, стараясь быть нежнее и надеясь, что говорю спокойно.
«Да, есть, – сказал он. – Я у компьютера. Как дела?» Обычно до наступления темноты я домой не звонила – звонила после полуночи, но в его голосе не было беспокойства из-за моего раннего звонка. Его голос был усталым.
«Все хорошо», – сказала я, просматривая экраны на GPS: компас, электронную таблицу путевых точек, топографическую карту, загадочную, как всегда. Я не знала, следует ли ему сказать, что я не могу ее читать. Я не хотела встревожить его. Я хотела, чтобы он думал, что я способная, сообразительная и могу о себе позаботиться. Но я не знала, куда надо идти. Я глубоко вдохнула морозный воздух и тихо сказала: «Но я немного заплутала, мне кажется. Много льда».
Я услышала шуршание бумаги; вероятно, это была его работа. Была пятница. Я это знала, потому что GPS показывал дату, но это было бесполезно. Он спросил меня, где я находилась: «Твои координаты?»
Мне не пришло в голову взглянуть на них. Для меня это были лишь числа, длинные и сложные. Я нажала выступающую круглую черную кнопку, как это делала каждую ночь, когда наступало время сообщить родителям о моем положении в этом мире. Зеленым светом высвечивались долгота и широта. Я их продиктовала. Отец объяснил мне, что я фактически нахожусь на тропе. Он сообщил мне координаты верхнего пути – Селден Пасс – и рассказал, как вписать их в программу GPS в качестве пункта назначения.
Я следовала его инструкциям. Стрелка V медленно мигала и остановилась на направлении. Она указывала прямо на стену синего льда, но, если бы я пошла, стрелка V изменила бы направление и постоянно указывала на дорогу. Это не даст мне заблудиться. Отец спросил: «Получилось? Как это выглядит?»
«Выглядит хорошо. Спасибо», – сказала я.
Я не рассказала ему о ранчо Бонни на Тропе Мьюра, о кровати в домике и яичнице, о том, что мое безрассудство привело меня к добрым людям. О том, что я действовала безрассудно. Я просто попрощалась.
Я маневрировала у оснований застывших каскадов сосулек, толстых, как стволы деревьев, выросших за несколько месяцев. Я почувствовала себя защищеннее, сильнее, как будто была в команде с Бонни и отцом, а устройство GPS, в котором я внезапно разобралась, не даст мне пострадать. Очень долго я испытывала одни только неудобства от спутникового телефона и GPS, от их веса, который я считала лишним. Но теперь я могла позвонить отцу и с помощью присланного мне GPS сообщить ему точные координаты места на планете, где я находилась. А он мог объяснить мне, куда идти. Я любила его за то, что он мне это рассказал и знал, что рассказать.
Все эти инструменты по-своему говорили мне: то, что ты делаешь, – важно. Мы поддерживаем это. Мы хотим тебе помочь найти дорогу.
Я шла по извилистому пути вверх по Селден Пасс; мне не нужно было останавливаться и гадать, куда идти. Я взобралась наверх. Северная сторона прохода представляла собой безупречное покрывало из нетронутого снега, она была крутая и блестела льдом, спуски были протяженными и безопасными, как на естественной горке высотой в тысячу футов. Для того чтобы пройти по склону горы высотой больше небоскреба, нужно несколько часов; я шла, напрягая мышцы ног, чтобы не поскользнуться. Ходьба была утомительна. Этот склон представлял собой сплошную горку. Волнующий миг. Я застегнула набедренный ремень рюкзака, села, оттолкнулась от покрытого льдом снега, быстро и сильно. Я удачно съехала по Селден Пасс, своей собственной гигантской горке, до самого низа, с радостным криком.
Я поднялась на ноги, определила по GPS дальнейший маршрут к Силвер Пасс и сохранила путевые точки. Мои новые умения заставили меня улыбнуться.
Солнце уже опускалось среди светящихся розовых облаков. Я пошла вниз и вошла в лес из сосен Бальфура. Среди деревьев я увидела полоску снега, утоптанную свежими следами. Все они вели на север. Я снова вернулась на ТТХ. Я выключила GPS и пошла через снег по следам.
Какое-то время тропа была хорошо видна, ее покрывала опавшая сосновая хвоя, но вскоре следы пропали. Однако я не стала возвращаться по своим следам и не вынимала GPS. Я продолжала шагать. В розовом свете, в этом лесу, на снегу я приобрела новую уверенность. Положение солнца на моей левой щеке подсказывало, что я иду на север. Плавная складка у подножия горы подсказывала, что здесь был естественный проход, лучшее место для тропы. А затем, как только она пропала, я увидела следы, пересекавшие открытое белое поле – много разных следов, тех, что я видела раньше. Я побежала по ним, следовала их курсом. Тропинка из следов сузилась до нескольких, затем до одного – и снова исчезла. Вновь, вновь и вновь я находила один след, отметку или знак и бежала, чтобы снова увидеть группу следов. И снова признаки пути пропадали, и мне снова приходилось искать группу следов.
Я прокладывала путь по нетронутому снегу Хребта Света, как начинающий альпинист, и во мне звучали сова Джона Мьюра: иди спокойно, в одиночку – и я чувствовала восхищение, которое он испытывал. Поднявшись по Силвер Пасс, я не увидела человеческих следов и, оглядевшись, не увидела тех, кто их оставляет. Я съела гигантский батончик «ПэйДэй», последний. Мне оставалось пройти 17 миль, чтобы достать пищу в Маммот Лейкс. Я шла без еды, но и без страха. Я знала, что дойду. Боль была временной. Я могла идти, несмотря на голод. Я подумала, что Мьюр выжил, питаясь черствым хлебом с ключевой водой. Я думала, что Мьюр восхищался бы мною – девушкой, пересекающей Хребет Света.
В ту ночь я разбила палатку на стыке ТТХ с тропой Гудэйл Пасс на высоте более 10 000 футов на лунно-голубом непротоптанном снегу. Мерцали яркие скопления звезд. В ту последнюю ночь перед Маммот Лейкс я все время пила и пила воду, заполняя желудок, чтобы обмануть его.
Я проснулась под музыку своего урчащего желудка, громкую, как мурлыканье дикой кошки. Я проспала. Солнечный свет лился через искривленные пушистые сосны и бросал закрученные и извивающиеся тени на стены моей двухместной палатки, на мое лицо.
Дойдя до Маммот Лейкс, но еще на его окраинах, я свалилась на гальку перед бело-голубой автозаправкой «Шеврон» и пинту за пинтой поглощала «Бен и Джеррис». От меня несло потом. Туристические семьи входили и выходили, их маленькие девочки были одинаково одеты в угги и тренировочные брюки «Джуси», розовые и конфетно-синие. От них пахло детской присыпкой и клубничным одеколоном. Они смотрели на меня. Мне не было стыдно.
