Я сказала, медленно выговаривая слова в его ритме, что он может высадить меня здесь у тротуара и после своих дел забрать меня и отвезти туда, откуда он меня взял, а затем по Проходу Этна отвезти меня к ТТХ.
Он снял солнцезащитные очки. Он посмотрел прямо на меня. «Все нормально, – сказал он. – Только заберем чистое белье из прачечной „Лондромат“, недалеко отсюда. Это займет десять минут».
Он не выпустил меня.
Я изучала лицо своего захватчика. Темные очки исчезли, его лицо открылось, и я увидела, что он необычайно красив. У него были густые волосы шоколадно-каштанового цвета, тщательно причесанные, а глаза были зеленого полынного цвета, прищуренные и очень светлые. Его эспаньолка была ровно пострижена, и он оказался старше, чем мне сперва показалось, ему было где-то 35, может, больше. Его действия напугали меня, но он не казался мне плохим.
Однако теперь мы были на шоссе, направляясь в противоположную сторону от того места, куда мне нужно было попасть. Я не знала, куда мы едем, не знала, что мне делать, и надо ли вообще что-то делать.
Через десять минут молчаливой поездки с ним в машине он свернул с шоссе на гравийную боковую дорогу. Я напряглась, я вспомнила, что надо дышать, и мы остановились. Я не могла пошевелиться и плохо что-либо видела, я была очень напугана.
Он выпрыгнул из машины. «Можете подождать здесь, если хотите», – сказал он.
Я посмотрела наверх и с облегчением засмеялась. Машина стояла на гравийной стоянке у прачечной «Лондромат». Он не лгал. Он совсем не обманывал.
«Я забегу и возьму чистое белье», – сказал он повернувшись и забежал внутрь.
Я сидела в грузовичке на перекрестке. Он оставил меня одну с открытыми дверями, и я могла легко убежать. Я стояла перед выбором: подождать его возвращения и поверить, вывезет ли он меня на тропу, или выйти сейчас же из машины, находясь теперь в два раза дальше от тропы по сравнению с тем местом, где я была вначале. Сейчас я была за городом на гравийной дороге, идущей среди сосен, правильнее сказать – по лесу, и мне бы опять пришлось заново ловить машину, хотя людей здесь было еще меньше, а через несколько часов стемнеет.
Я размышляла об этом. Я боялась, что, если выйду из машины, он увидит меня и разозлится.
Но он не лгал, это правда. Он не лгал.
Тем не менее я его боялась. Он увез меня, не спросив, и я не должна была оставаться с тем, кто так поступил.
Я сидела. Я поступила совсем неразумно. Вместо того чтобы принять решение, уйти или остаться, я вынула сотовый телефон и позвонила отцу.
Он взял трубку и ответил: «Алло?» В его голосе звучало удивление от того, что я позвонила. Я поняла, что была середина дня, а я обычно не звонила до вечера.
«Привет, папа, – сказала я. – Просто хочу сказать, что люблю тебя». Это прозвучало высокопарно, хотя я действительно так думала.
Он молчал несколько секунд. Было странно, что я позвонила, чтобы это сказать. Я представила, что это вызвало его беспокойство. Он сказал, что тоже любит меня, но в его голосе чувствовался вопрос. Затем он спросил: «Как путешествие?»
«Хорошо», – быстро солгала я.
Он ждал, а я дышала в трубку. Он сказал: «Это хорошо, Дебби».
Затем я сказала «пока», и он сказал «пока», я закрыла телефон и подумала, что надо было сказать что-то еще. Я бы могла выскочить и сфотографировать номер белого грузовичка, даже если мужчина застанет меня за этим и рассердится. Я бы могла не тратить неразумно на разговор с отцом эти минуты ожидания, когда незнакомый мужчина повезет меня обратно и я проверю, причинит ли он мне вред.
Даже тогда я понимала, что нахожусь в действительно опасном положении. Я хотела быть борцом, но я им не была. Я застыла.
Я не хотела быть той изнасилованной девушкой.
Мне нужно было бежать.
Мужчина вернулся со своим бельем. Мы поехали по шоссе в нужном направлении. Я подумала, что у меня, наверное, паранойя. Он задал мне несколько вопросов о тропе, и я на них ответила. Все, что я говорила, было ему чрезвычайно интересно. Он рассказал мне о себе, что недавно развелся. В его глазах стояли слезы. Чувствовалось, что он искренне переживал эту утрату.
Он рассказал, что сам выкопал озеро. Он вырыл его в каменистой почве.
Я сказала: «О!» Пока он говорил, я могла думать только о том, что будет, если он до меня дотронется после всех пройденных мною миль, после всей боли и красоты, которую я пила как молоко, как вино, приносившее радость, после миллиона сделанных шагов – неужели все это напрасно? Все рухнет. Все исчезнет, будет вырвано, как ноющие зубы ребенка. Только смыв кровь, видишь, что их больше нет.
Затем вот что произошло. Мы проехали через сонную Этну. Я увидела группу людей наверху прохода, где дорога встречается с ТТХ, и мы проехали мимо. Проход – моя тропа – исчез, машина прибавила скорость, я не двигалась, а он резко развернулся, и машина стала трястись по грунтовой дороге, которая вскоре переросла в извилистую гравийную дорогу. Вдали нечетко виднелись сосны. Он только сказал, что собирается показать мне озеро, которое вырыл на своем ранчо.
Мой взор затуманился, как в дымке возникали деревья, мелькали секунды, минуты, мои руки, тело и годы. Я перенеслась в свою новую комнату в колледже, ощутила сырой запах красной глины, запах ржавчины, вернулась к листьям мяты в доме бабушки и дедушки и дневным грозам, от которых я надежно укрывалась в доме на ранчо среди старых часов.
Мужчина говорил. Я чувствовала пустоту и боль: меня, истекающую кровью, разбитую, раненую и не способную к действиям, покинула мать. Я была бесполезной, слабой, далекой и одинокой, не обращала никакого внимания на ветер, солнце и первозданную природу, в которую входила, а мужчина, которого я совсем не хотела знать, увозил меня дальше в лес.
«Хорошо», – услышала я свой голос. Мои мысли путались, я не знала, что отвечать, и поняла, что мы приехали. «Простите, – сказала я, – что вы сказали?»
Он повторил, что в доме была его дочь.
«У вас есть дочь?» – спросила я, на мгновение расслабившись.
«Ей 16 лет».
«О!»
«Она – в доме. Вы с ней подружитесь».
Я осмотрелась. Здесь были дом и озеро, темно-синее, правильной круглой формы, как бархатная яма. Мы находились на его земле, в доме на его ранчо. Он провез меня несколько миль по лесу, по гравийной дороге, по которой я не хотела ехать, он снова солгал мне, а теперь мы были в его владениях, и я не могла просто уйти. Я продолжала сидеть в пикапе, который казался единственным безопасным местом, и тряслась. Но спрятаться было негде. И я вылезла из машины.
Мужчина повел меня к дому.
Я старалась сохранить ясность ума. Я была девушкой в лесу этого мужчины. Привезенной туда. Он рассказал, что у него есть дочь, которой было 16 лет. Ему было на вид лет 35, вряд ли ему было 40. Подсчитать было нетрудно. Биологически это возможно, но он лгал. Это был его автомобиль, его город, его дом. Я ничего не знала, чувствовала свою незащищенность и вела себя глупо. Я была слаба и устала. Я начала голосовать на главной дороге в 10 часов утра, а сейчас было почти четыре вечера, и я не знала, как вернуться назад, уйти от него. Я ужасно хотела пить, и скоро стемнеет.
