Мы находились внутри дома. Это было красивое одноэтажное здание с высокими окнами и раздвижными стеклянными дверями. Дерево было настоящее, недавно срубленное и окрашенное в белый цвет. В другой комнате работал телевизор, я это слышала и видела, как меняется его свет на белых стенах. Он сказал, что пойдет повидать дочь. «Садитесь», – сказал он, и я села на высокий кухонный стул.
Он вошел в комнату с телевизором и почти сразу вышел. Я могла заглянуть внутрь через открытую дверь, но не увидела там девушки.
«Она спит», – сказал он мне, как будто я была слепая. Он сел рядом, тоже на высокий стул. Он слегка наклонился ко мне: «Но вы можете спросить меня о ней».
Он просил девушку, которую привез, расспросить о его явно гипотетической дочери. Это была безумная игра, но я постаралась подыграть. Я спросила первое, что пришло мне на ум: «Где ее мать?»
Он посмотрел мне в лицо. Он просто сказал: «Она умерла».
Я взглянула на него. У меня стали мокрыми коленки. Где-то что-то капало. Я, наконец, поняла, что плачу.
Я вышла из кухни наружу. Я взяла свой рюкзак, лежавший на крыльце. Он подбежал ко мне. Я строго посмотрела на него и потребовала: «Отвезите меня обратно немедленно».
Я смотрела на него, пока он нагибался, чтобы сорвать траву, которая выросла в узком промежутке между деревянными досками крыльца. Он понимал, что происходило.
«Вы комфортно себя чувствуете на заднем сиденье мотоцикла?» – спросил он.
Это было смешно. «Не очень!» – ответила я. Я никогда не ездила на заднем сиденье мотоцикла, а мы стояли недалеко от его пикапа.
«Я хочу довезти вас до тропы, – сказал он, – на мотоцикле».
«Господи боже».
«Это станет самым ярким событием в вашей жизни».
Я залезла в рюкзак и сразу нашарила в нем мелкий предмет. «Это складной нож», – сказала я, тщательно выговаривая каждый звук. Я пыталась придать уверенность своим словам. Я очнулась; и он, как было видно, тоже очнулся. Я отчетливо поняла это по его сникшему виду, нерешительности в его движениях. Я сказала: «Машина работает».
Вот так. Он побрел к грузовичку и сел в него, я тоже села. Мы молча поехали по грунтовой дороге и выехали на гравийную дорогу, которая переросла в шоссе, идущее в нужном направлении. Наконец наверху Прохода Этна, там, где ТТХ сходится с дорогой, он притормозил.
Я выпрыгнула с рюкзаком на плечах и быстро пошла куда подальше.
Он окликнул меня: «Эй, подожди!»
Я не остановилась.
«Подожди», – крикнул он.
Я обернулась. На расстоянии я спросила: «Что такое?»
Он крикнул, что я забыла свой сотовый телефон. Это была правда. Я оставила телефон в углублении для стакана.
Мужчина, чье имя я так и не спросила и который не спросил, как меня зовут, вышел из машины и передал мне мой телефон с откидывающейся крышкой. Я засунула его в рюкзак и застегнула молнию, а затем направилась к началу грунтовой тропы и пошла вверх по ней. Подальше от него. Я так и не разжала кулаки. Костяшки пальцев побелели. В руке я сжимала севший аккумулятор GPS. Я не взяла с собой перочинный нож, который отец дал мне, когда я уходила в лес.
Я не разжала руку, пока его белый грузовик не превратился в темную точку в синих сумерках гор.
Я быстро нырнула в темноту. Тысячи невидимых лягушек прыгали и квакали в общей симфонии первозданной ночи. Я ощутила себя зверем; я бежала через гранитные горы к своему ночному дому. Скалы были сложены из шероховатой пемзы, грубой и жесткой, как наждачная бумага, опасной. Но я все равно радовалась, пробираясь через них в темноте, чувствовала себя лучше, чем днем в Этне. Этот мир обеспечивал мне безопасность. Это было место для диких существ – я чувствовала, что я в большей мере животное, чем девушка. Я могла жить в дикой природе.
Тропа вышла к черному водоему с камнями, покрытыми пушистым мхом, влажная пемза блестела на водной поверхности. Мне захотелось войти в воду. Это был совсем не такой пруд, в котором купаются отдыхающие. Но я осмелела. Я погрузилась в неглубокий пруд и пошла – темная вода была теплой даже ночью. Вода блестела как глаз, в ней отражалась луна.
Стоя в черном пруду, я посмотрела на звездное небо, на миллионы мерцающих точек. На протяжении всей своей жизни я не боролась с угрозами. Когда я плавала, меня поразила мысль, что впервые за свою жизнь я заявила о себе и была действительно услышана – и меня уважали.
Я ощутила свою стойкость, во мне бурил адреналин, как будто я стала совершенно другим человеком.
Я убежала от похитителя. Теперь я это по-настоящему поняла. Мое тело расслабилось в этом темном холодном пруду.
Я гордилась своей приобретенной силой. Это я убедила его привезти меня назад, я заставила его слушать. Я больше не была пассивной Девочкой-Куколкой, попавшей в ловушку. Это была я, учившаяся доверять своему голосу – я применила его, и это сработало. Я ликовала. Побег доказал, что я повзрослела, быстро повзрослела.
Я не заявила о себе, когда была с Джуниором, но я заявила о себе этому похитителю.
В мерцающей воде я вспоминала самые важные моменты похищения, которые резко изменили ход событий. Когда я сказала ему: «Машина работает». Я сказала это таким тоном, что стало ясно: это не должно произойти, и он это почувствовал. И в этот момент мы поменялись местами – он повиновался мне.
Я поняла, что есть плохие мужчины, которые пользуются слабостью и незащищенностью своей жертвы. Я увидела, что моей вины в этом нет. Я не выбирала между изнасилованием и похищением. Но теперь я научилась, как защищать себя от хищников, верить в себя, в свой инстинкт и силу. Я училась, как не винить себя. Я не могла уйти от попыток мужчин причинить мне боль, но я определенно могла сопротивляться. И иногда это срабатывало. Это не сработало с Джуниором, но сработало с моим похитителем.
Лес жил – квакали лягушки, мои клеточки звенели, – я высунула язык и почувствовала прилив адреналина. Я ощутила могучую силу, о которой никто не знал. Я была зверем, учившимся сражаться, инстинктивно, яростно. Я была храброй девушкой. Я была сильной лисой.
Я поняла, что самое главное и важное – это просто заботиться о себе. Я чувствовала себя прекрасно от того, что была готова защитить себя и что я взрослею. Я увидела, как изменилась.
В черном пруду черной ночью в черном лесу и в чернильной пелене, обволакивающей мое маленькое храброе шагающее тело, – маленькую точку – я, наконец, разрыдалась.
Я не буду пассивной девушкой.
Я прошла пять или шесть миль шагом, а потом побежала, пока не растворилась в ночи.
В тот вечер, когда я разбила палатку в темном холодном воздухе, я не стала устанавливать защиту от дождя; я слишком устала. Я спала под сеткой и мерцающими звездами, опять одна. Среди ночи пошел дождь, но вместо того, чтобы выбраться из палатки и установить защитное полотно, я сладко улыбнулась и снова заснула, проспав весь дождь.
