В лесу была ночь. Он теперь шагал по дороге обратно на запад, к верной тропе, идущей на север. Мы шли за ним. Канадский парень целовал свою девушку. Вновь закапал дождь, и мне показалось, что я вижу немного черного неба сквозь туман. Лежа ночью в палатке, я поняла, что все еще плачу. Дэш спал, обнимая меня во сне, как делал многие часы до этого.
Поздно вечером, в темноте, я не могла заснуть и спросила Дэша: «Почему ты отправился по тропе?» Мне, наконец, нужно было услышать его историю.
Он мне рассказал историю об оленихе. «Когда я был ребенком, олени ходили по тропинке за моим домом, сотни оленей, каждый вечер. Я один раз бросил в оленя сосновую шишку и попал. Их было так много, что я не мог промахнуться. Звук был слабый, закричали немногие. Они убежали от меня».
«Это – вся причина?» – я пыталась рассмотреть его в темноте, но не могла.
«Та мать олениха была такая большая, мощная».
«Это – единственная причина?» – снова спросила я.
Он рассказал мне историю о том, как внезапно оглох на одно ухо.
Он впервые осознал, что его тело не постоянно; оно могло его подвести. Я вспомнила тот момент в пустыне, когда у меня засыхали глаза, и я с ужасом осознала, что не бессмертна; я поняла.
Джейкоб смотрел, отвернувшись, на вращающиеся синие и красные огни машины «Скорой помощи». Я сидела молча. В темноте проходили минуты, слезы падали мне на колени, на пальцы рук, стекали к запястьям; я чувствовала свою уязвимость. Я была пуста, как выкопанная яма. Я хотела исчезнуть, хотела, чтобы меня вымарали, как досадную опечатку, чтобы меня поглотил падающий снег, заполнявший мне рот. Джейкоб посмотрел на меня и сказал: «Хочешь, чтобы я его побил?»
Тогда, после ожидания, после крушения и катастрофы, я лишь сказала ему: «Нет».
Я хотела, чтобы Дэш увидел, как меня ранили, и еще я хотела, чтобы он увидел меня.
Я глубоко втянула воздух и медленно выдохнула. Я прижалась губами к его шее. Я сказала, что на вторую ночь на первом курсе колледжа, еще до начала занятий, до того, как я успела снять цветную бирку из бумаги для поделок с двери моей комнаты, меня изнасиловали.
Он не вздрогнул. Он не спросил меня: «Как?» Он не спросил, почему я осталась наедине с парнем и как все произошло. Он не спросил ничего. Он почти ничего не сделал, но сделал все то, что не сделал ни один из тех, кому я все рассказала: он повернулся и раскрыл объятия. Его реакцией стало совершенно искреннее сострадание.
Я прильнула к нему.
Он обнимал меня. Я сильнее прижалась к нему.
Когда моя голова тяжело лежала на его груди, я была уверена, что он не видит моего лица, мои щеки растворялись в его теплой дышащей груди, я тихо сказала: Я люблю тебя.
На этот раз эти слова имели для меня совершенно другой смысл.
Глава 19
Руководство по исцелению для путешественников
Уитмен – мой папочка.
Лана Дель Рей
Слово после слова после слова – это сила.
Маргарет Атвуд
Когда женщина говорит правду, она дает возможность открыться правде вокруг нее.
Адриенна Рич
Сочинительство – это способ зарабатывать на жизнь безумными мечтами.
Дневник Дикого Ребенка на ТТХ
Сочинительство – это путь.
Затаив дыхание, мы шли среди облаков над зелеными долинами в заросли черники, их кустистые поля блестели от росы. Ягоды были спелыми и сочными; я сгребла сверкающий куст, и в мою ладонь упала половина ягод, по которым я провела рукой. Я втянула их ртом, как это делают голодные медвежата. Я улыбнулась. Мы глубоко погрузились в мягкий белый сосновый лес.
Он говорил о нашем будущем, о наших спусках на лыжах в горах Колорадо. На свое 20-летие я буду хозяйкой вечеринки в стиле 1920-х годов; мы будем жить вместе в солнечных горах или в узком доме в Гринвич Виллидж. То, как он говорил «наше будущее», каким он его представлял, было волнующе. Он безапелляционно говорил «когда мы», будто план уже был готов.
Я хотела его выполнить.
Он часто говорил о сумме, которую ему надо скопить, прежде чем уйти с работы. «У каждого свои потребности, – сказал он. – А количество необходимых денег зависит от того, кто ты».
Я не совсем его понимала. Я спросила: «И какая твоя сумма?»
Он ответил без паузы: «Пять миллионов баксов».
Я сказала, что это много. Я думала, что он еще слишком молод, чтобы начинать задумываться о жизни после работы.
Мы пели дуэтом, довольно скверно: «Я и ты, я думаю, я думаю о тебе днем и ночью, правильно думать о том, кого ты любишь, и держать ее (Я пела: „его“!) крепко…» Мы купались голышом в красивых чистых озерах; они были обжигающе холодными; мое тело просыпалось.
Он приготовил утренний чай, в ярком дневном свете пар кружил как тени пламени. Снега не было; не было деревьев, изуродованных пожаром.
Каждый вечер я обустраивала наш дом; это было легко. Мне было спокойно и легко, мои способности совершенствовались – я молча туго натягивала палатку под шуршащими соснами.
Плодородная земля была в цвету. Когда мы шли к Канаде по более безопасной местности, я чувствовала свою силу и красоту, что раньше казалось мне недосягаемым. Я ощущала себя красивой. В лесу было сыро и пахло невидимыми садами.
Я влюбилась в первый раз. Мой мир обеспечивал меня сполна, потому что я, наконец, научилась доверять ему.
Я ощутила блаженство в Вашингтоне, физическое и эмоциональное. Я ела чернику, чувствовала свою красоту и сама наконец контролировала себя. Чувствуя смену сезонов, я менялась сама.
Мили, пройденные нами вместе, были красивыми.
Мы шли молча. Тропа шла вверх, и мы вышли из леса на невзрачный хребет, белый и сырой.
Появилось несколько горных овец, возникших из густой пелены низкого тумана. В этой местности легко можно было подвернуть ногу, падение оказывалось смертельным. Мы поднимались к хребту Найфс Идж, словно трос натянутому сквозь небо и стремительный ветер. Подойдя ближе, мы почувствовали опасность падения. С восточной стороны зияла пропасть в 30 футов, на западе – 1200 футов воздуха до скал и верхушек деревьев.
Мои волосы, сбившиеся в клубок, распустились, длинные кудри обвивали лицо. Голос звучал, как катящийся камень, и почти не был слышен на фоне сильного дождя и ветра. Холодный дождь бил по щекам и шее, и я дрожала. На мне была вся моя одежда, но руки были открыты; живот мерз. Смотреть было трудно: если я полностью открывала глаза, их жалил ледяной дождь. Все вокруг было таким белым! Я подвернула левую ногу и поцарапала правую лодыжку.
Мы пересекали ледник по белому снегу в белом воздухе – высоты, с которой мы боялись упасть, теперь не было видно. Мы шли по каменному полю в тумане, а под снегом был наст. Я плохо видела и дрожала не переставая.
