— Ну, и придумывай что-нибудь, — снисходительно улыбнулась Инга Матвеевна. С кислым видом добавила: — Людоед велел тебя поощрять.
— А кто здесь учится?
— Половина наших. Из России. Родители сбагрили. Живут в домиках, ходят в местную школу. Некоторые местные, из Палм-Бич — тоже русские, в основном. Дети эмигрантов. Взрослые играют — если корты свободные есть.
— А американцы бывают?
— Ну, естественно! Это ведь Америка, — хмыкнула Инга Матвеевна.
— А… как мне с ними общаться? Я по-английски плохо.
— Это, девонька, твои проблемы. Я Людоеду говорила, что сюда кто-то с языком нужен. — Спортивный директор из России тоже не стремилась помогать растерянным и убогим.
«Ладно. Буду сама выкручиваться».
Поначалу всех аборигенов Арина встречала заученной фразой:
— Простите. Мой английский не совершенный, пожалуйста, говорите медленно.
У нас бы обязательно раздражаться начали, но добрые американцы с удовольствием общались с ней — практически по слогам. Так она понимала. Да и говорили не про теорию относительности, а на самые банальные темы. Хотим поиграть, с трех до пяти, оплата картой.
Базовый набор слов и обязанностей Арина усвоила быстро. Чего сложного? Кассовый аппарат и кардридер — точно такие, как дома. Спортсмены — ничем не отличаются. Хулиганят, плачут, мусорят.
А раз Людоед ждет от нее инноваций — пожалуйста. Идей полно.
Начала с добрых дел.
Быстро поняла: ребятам из России в академии очень одиноко. Родители и друзья далеко, язык чужой, развлечься особо нечем. Арина придумала «Открытый чемпионат академии по русским песням». А еще уговорила Людоеда арендовать по воскресеньям автобус и возить студентов: в Майами, Орландовский Диснейленд, Юниверсал-парк, Аквариум.
И на турниры стали делать трансферы — в Майами их много проходит. Ученики потом хвалились: и Джокович им дал автограф, и Маррей, и Серена Уильямс.
Но некоторых звезд можно было и в академии повидать. По указанию Людоеда тех, кто входил в первую сотню взрослого рейтинга, здесь пускали играть бесплатно. Остальных профессионалов — на льготных условиях.
Сама Арина так и не взяла в руки ракетку, но всегда ходила смотреть на тренировки продвинутых. И поражалась: откуда в людях столько сил, энергии, неистовства?
Она знала, что игроки даже из второй-третьей сотни — люди богатые и известные. Пусть призовые с таким рейтингом не велики, но почти у всех — крупные рекламные контракты. Однако держат себя куда проще, чем иные детки российских богачей. Улыбчивые, приветливые. Однажды Арина даже осмелилась спросить: не проведет ли именитый спортсмен открытый урок для учеников академии?
— No problem, — последовал ответ.
Менеджер (звезды всегда приезжали с командой) сразу открыл лэптоп, проглядел расписание, назвал дату и время. Осведомился вежливо:
— Вам подходит?
— Да… но какая оплата? — окончательно смутилась Арина.
— Никакой. Это пиар.
В тот же день она позвонила Людоеду:
— У нас через неделю сам Блейк открытый урок проводит!
— Молодец, — скупо похвалил начальник. — Скажи всем нашим, чтоб обязательно об этом в своих аккаунтах написали. И в местную газетку удочку забрось — вдруг пришлют журналиста?
Над электронным письмом в редакцию Арина билась почти сутки. Отправляла почти без надежды. Не сомневалась — бесплатно никто писать не станет, а бюджета начальник не выделил.
Однако ошиблась. И журналист пришел, и репортаж появился. А когда она отправила в газету подарок — купон на десять часов бесплатной игры — ее чуть ли ни упрашивать стали: «Обязательно сообщайте нам о таких открытых уроках! Это очень интересная тема!»
Да, контактировать с обычными американцами оказалось довольно просто. Куда сложнее Арине было с понаехавшими. Бывшие русские обожали ко всему придираться и постоянно требовали скидок. А уборщики-мексиканцы (она оказалась их прямой начальницей) вообще притворялись: будто не понимают ее английский. И работали с ленцой.
Положено им по трудовому договору: два раза в день выносить с кортов мусор. Они честно являются, пересыпают содержимое бачка в пластиковый пакет. Но чтобы поднять пустую бутылку с лавки или обертку с земли — никогда не дождешься.
Арина попробовала бороться, но быстро поняла, что чужой монастырь ей не перестроить. Куда проще самой пробежаться и навести порядок.
При желании она могла и оштрафовать — если пили на игровом поле что-то сладкое вроде колы или не потрудились после себя проволокушить
[15].
Но плана по штрафам, как в ГИБДД, у них не было, поэтому Арина, как правило, прощала нерадивых. Подумаешь, забыл бросить пустую бутылку в бак. Бедные дети тренируются, под безжалостным солнцем, два, три, четыре часа кряду. В сумасшедшем темпе, почти без пауз. Странно, что они вообще еще живы. Ей-то проволокушить корт куда проще, чем изможденным тренировкой спортсменам.
«Тетя Арина в академии самая добрая», — говорили про нее.
А она себя чувствовала почти счастливой. Да, некрасива и одинока. Зато живет в отличном месте. Плюс работа интересная. Вот и получался полный баланс.
Арина с ужасом вспоминала злосчастный январь. Сумасшедший, с ароматом «дубовой коры», февраль. Март, что поманил ее ложной надеждой. Апрель, который кончился предательством. Нет. Сейчас — в мае! — ей было лучше всего.
Она, правда, скучала по дяде Феде. Корила себя: что в тяжелые дни за утешением побежала не к нему, а в секту, потом эксперименты над собой ставила. А дальше в ее жизнь ворвался вихрь. Тимур. Затмил уютного и привычного друга семьи.
Теперь просто стыдно дяде Феде звонить: после того как сбежала в Питер. За дом отдыха не поблагодарила, ни о чем не предупредила. Да и что она ему скажет: «Я в Америке, приезжайте?»
Другу семьи больше делать нечего.
«Забыть его — и все», — приказывала себе Арина.
Тем более что мысли ее занимал еще один мужчина. Громадный, страшный, с крошечными глазами. Людоед. Он столько для нее сделал! Может, у них когда-нибудь и личные отношения начнутся?
Но пока Людоед оставался в Питере. А в академию, в самом конце мая, прикатил длиннющий розовый лимузин. Арина, увидев его на изображении с видеокамеры, удивленно пронаблюдала, как из представительского авто кубарем выкатился щуплый человечек, кинулся к задней двери, открыл. Второй паренек, до невозможности похожий на первого, уже стоял рядом с открытым зонтом.
Из лимузина показалась дамская ножка. Цокнул об асфальт каблучок. Странно. В академию все приезжают в шлепках, потом переобуваются в кроссовки.
