— А чего тогда не спит?
— Кушать хочет.
— Так дайте ему!
— Нельзя. Один раз попробует смесь — потом ваше молоко пить не станет.
— А если нет пока молока?
— Потерпит. Если хотите, мы его заберем. Пусть в детской орет. А вы поспите.
Арина младенца, конечно, не отдала. Но к вечеру абсолютно измучилась. Юное создание бодрствовало уже часов десять кряду. Новоиспеченная мама — безо всякого успеха! — укачивала свое сокровище, пела, трясла погремушкой и теперь просто не держалась на ногах.
Часам к десяти вечера наплевала на страшилки, что спать с младенцами нельзя. Вынула сына из колыбели. Положила рядом. Он уверенным хищником вцепился ей в грудь. Жевал недовольно губами, всхлипывал. Молока по-прежнему не было, и сын наконец смирился. Уснул. А вместе с ним задремала Арина.
И приснился ей вдруг Старик. Тот самый, что приходил к ней под прошлый новый год.
— Вот и у тебя теперь есть сын, — произнес ласково. — Станет заботиться о тебе. А ты ему — обо мне расскажи. Когда подрастет маленько.
Малыш сладко зачмокал губами. Арина почувствовала: грудь стала тяжеленной, ночная рубашка намокла. Она немедленно вставила сосок младенцу в рот. Тот начал жадно есть. И Арина, под сладкое чмоканье, незаметно уснула снова.
Разбудили ее, когда солнце вовсю освещало палату. Педиатр с медицинской сестрой принялись на два голоса ругать:
— Вы чего, мамочка, делаете? Раздавили небось ребеночка?!
Арина шарахнулась.
Сын лежал в уголочке, у стены, и сладко спал.
— Зато ему хорошо со мной. Тепло, — попыталась оправдаться Арина.
— Все равно нельзя брать грудных в свою постель! — продолжал возмущаться врач.
— Но у меня молоко пришло, — похвасталась она. — А вы говорили, только через два дня будет.
Стоял ослепительно солнечный, веселый, морозный денек. Окно в палате изрисовано прихотливым узором. Арина осторожно погладила спящего мальчика по голове. Пробормотала:
— Видишь, какой декабрь. Окна расписывает, будто художник.
Показалось: малыш улыбнулся.
Она добавила — теперь совсем тихо:
— А еще в декабре умирает Старый Год. А Новый — рождается. Ты, кстати, похож на него. Может, вы братья? И ты тоже будешь волшебник?
Поцеловала ребенка в макушку. Волосики смешные, пух у птенца. И пахнут молоком.
Вчерашняя усталость после родов исчезла бесследно. Арина легко поднялась с кровати. Подошла к окну. Выглянула. Присмотрелась. Рассмеялась.
На котельной — ровно напротив роддома — выписано масляной краской, огромными буквами: АРИНУШКА! СПАСИБО ЗА СЫНА!!!
А еще говорят, что только неразумные, молодые отцы подобным образом хулиганят.
Вон и сам Федя. Дрожит на морозе. Ногами притопывает — но не уходит.
Арина расчистила в изрисованном морозом стекле окошечко, принялась бешено махать. Дядя Федя разглядел, просиял, начал показывать жестами: сына, мол, покажи.
Она покачала головой, попыталась объяснить: не могу, мол, спит.
И тогда Федор решительным шагом направился ко входу.
В роддоме был карантин, посещения категорически запрещались — что к бесплатным пациенткам, что к платным. Но Арина знала: дядя Федя ради нее пробьет какую угодно стену.
А пока ждала его, прошептала сыночку:
— Расти, мой дорогой. Хочу побыстрее тебе одну сказку рассказать. Про дедушку Года. И его жизнь — длиной в двенадцать месяцев.
Сын
Когда сидели за столом в новогоднюю ночь, у них всегда был печальный тост. Пили не чокаясь, поминали бабушку. Мальчик с раннего детства знал — ангелы забрали ее на небо за год до его рождения. Сразу после боя курантов, в ночь на первое января.
Он никогда не видел «любимую тещу» (как говорил папа) и о ней не грустил. Тем более что на фотографии бабушка выглядела строгой и вообще когда-то работала завучем, то есть была самым страшным человеком в школе.
Мальчик поднимал свой бокал с газировкой без единой грустной мысли. Чего тосковать по тому, кого сроду не видел? Тем более когда с минуты на минуту придет самый всамделишный Дед Мороз?!
Но в эту новогоднюю ночь тоска затянулась. Едва выпили за бабушку, мама еще один грустный тост предложила. Улыбнулась отцу:
— А теперь давайте — за старика. Ему всего час жить осталось.
Папа смутился, нахмурился. Показывает глазами: ребенка, мол, травмируешь.
Но мама лишь улыбнулась:
— Да я ему про Года давно рассказала.
Сын подхватил:
— Ага. Я даже училку в школе переспорил. Доказал ей, что нет никаких двенадцати мужиков, а есть один, кто с января по декабрь целую жизнь проживает.
— Убедил? — улыбнулся отец.
— Почти. Она, когда поняла, что крыть нечем, сказала: «Ты ведь понимаешь, что все это сказки. Смена сезонов — физическое явление», — фыркнул мальчик.
— Да так оно и есть, скорее всего, — кивнул отец.
Но мама помотала головой:
— А я не сомневаюсь, что всем управляет Год.
— А я — верю в Деда Мороза! — подхватил сын. — Хотя мне по возрасту — уже не положено.
Бросил нетерпеливый взгляд под елку — и опешил.
Только что было пусто — а теперь огромная коробка лежит!
Сорвался из-за стола, кинулся смотреть. Кричал восторженно:
— Конструктор! Какой я хотел! А ты, пап, говорил, что чудес не бывает!!!
Родители переглянулись.
— Когда ты успел? — шепнула Арина.
— А это не я, — Федор выглядел абсолютно серьезным. — Я из-за стола вообще не вставал!
Арина насупилась — и правда ведь не вставал.
А муж продолжал уверять:
— Мистер Год принес. Не иначе.
Но глаза улыбались.
И Арина подумала: какая разница, кто творит чудеса. Главное ведь, что они существуют.
