Голубева шмыгнула носом, поправила прическу и решительно отогнала от себя липкие депрессивные мысли.
Между тем сладкая парочка опрокинула по стаканчику, затем бутылку спрятала и принялась за беседу, видимо, слишком давно не разговаривали. Елена исподтишка разглядывала девчонку и ужасно злилась, как будто эта юная жрица любви виновата в том, что ее не дождался с того света любимый человек и грандиозно быстро нашел ей замену на всех фронтах.
— Давайте знакомиться! — Дмитрий прервал ее печальные размышления и протянул руку. — Меня зовут Дима, это Юля.
— Лена, — Голубева выдавила из себя подобие улыбки. — Очень приятно!
— Нам тоже, — пропищала пигалица. — Все-таки Новый год вместе будем встречать!
А ведь точно! Голубева мысленно стукнула себя кулаком по лбу — ведь им придется вместе встречать Новый год!
— Леночка… — Дмитрий пододвинул к ней открытую коробку конфет. — Можно я буду вас так называть?
«Куда тебе вторая?» — усмехнулась про себя Голубева, но вслух ответила:
— Конечно, Димочка.
Мужчина несколько оторопел, но взял себя в руки:
— Вот и отлично! Что будем пить в новогоднюю ночь?
Эта Юля тоже загалдела, засмеялась, а потом вдруг выдала:
— Лена, а вы очень красивая, правда, Дима?
Теперь уже опешила Голубева. Вот те раз, точно, извращенцы!
— Спасибо, — ответила Елена напряженно.
Дима куда-то сбегал и принес бутылку коньяка и бутылку газировки.
— Мы с Леной — коньяк, ты, — он поцеловал девчонку в шею, — газводу.
Голубева подумала, что девчонка сейчас возмутится, устроит скандал, но вместо этого Юлька просто кивнула. Надо же, пить коньяк мы, оказывается, еще маленькие, а спать с мужиком втрое старше себя — это нормально!
«Прекрати! — одернула саму себя Голубева. — Ворчишь, словно старуха! Да кому-кому, но не тебе читать лекции о морали! У самой сколько мужчин было? Ага. Вот и молчи в тряпочку». Мысленный диалог с совестью был проигран, и Елена, наконец, немного расслабилась.
На закуску у них были только конфеты и гора фруктов. Опять-таки полигамный Дима постарался. Пили они быстро, словно куда-то торопились, и поэтому к заветным двенадцати часам Голубева была сильно «хорошая».
— За Новый год! — Дима поднял очередной бокал.
— За Новый год! Осторожно, Лена! — Юлька придержала ее одной рукой, когда поезд резко рванул вперед, и пьяная Елена чуть было не приложилась лбом о полку.
— Ага, — пробормотала Лена и вышла в коридор.
Дима вышел следом.
— У тебя что-то случилось? — он приобнял Голубеву за плечи и заглянул в глаза.
— А тебе-то что? — зло прошипела Лена, пытаясь удержать «плывущую» голову.
И тогда Дима поцеловал ее в губы. Они довольно долго целовались в тамбуре, потом Дима закурил, а совершенно пьяная Голубева начала рассказывать ему все свои беды.
— Так ты попала в теракт?! — Дима удивленно выпучил глаза. — Да ну! А я думал, там пока спокойно, у меня друзья отдыхали!
— Ага, я тоже думала, что там спокойно, — всхлипнула Елена, на пьяную голову ей было еще обидней за себя. — Грузовик, полный какой-то там дряни, взрывчатки, протаранил ворота отеля и взорвался прямо под нашим номером.
Глотая слезы и размазывая тушь по щекам, Елена выложила ему все. А потом начала реветь, и еще ее сильно затошнило. Дима поволок Голубеву в туалет, умыл ее и уложил на полку спать.
Глава 15
Голубева давно уже проснулась, но до сих пор лежала лицом к стене и прислушивалась к разговорам в купе. Так стыдно ей не было со времен туманной юности, когда в 16 лет ее мама застукала за кое-каким занятием с бойфрендом. Это надо же так напиться! Да еще и разреветься! И наговорить кучу ерунды! И, похоже, она с Димой целовалась!
Голубева мысленно схватилась за голову. Скорее бы уж они вылезли, чтобы не встречаться с ними глазами! Ужасно хотелось пить и писать, но она мужественно терпела.
— Лена! — Юля присела к ней на полку и осторожно коснулась плеча. — С тобой все в порядке?
— Все хорошо! — буркнула Голубева. Ей пришлось подняться, потупив глаза, она вязла пакет с зубной пастой и мылом и вылетела из купе.
«Слава богу, что Диму я больше никогда не увижу», — мысленно поблагодарила Елена, пробираясь к туалету.
— Вот это рожа! — не то восхищенно, не то в ужасе произнесла она, вглядевшись в мутное отражение в зеркале и перекрестившись. От разводов туши ее щеки были серого цвета, глаза опухли, ресницы слиплись, а шикарные волосы спутались в огромное красное гнездо.
Она яростно поплескала на лицо ледяной водой, собрала волосы в хвост, побрызгала на грудь и руки. Почистила зубы. И принялась накладывать макияж, хотя бы тональный крем и губную помаду.
В дверь уже третий раз настойчиво постучали, сложилось такое впечатление, что ее местами даже пробуют на зуб, и потому Голубевой пришлось выйти. Поезд как раз приближался к небольшому городку, до которого, как она слышала утром, и добирались Дима с Юлей. Решив, что лишняя встреча с соседями по купе в ее планы не входит, Елена встала у окна в коридоре и начала излишне внимательно рассматривать зимний пейзаж.
— Как ты? — Дмитрий оказался за ее спиной неожиданно, в одной руке у него была сумка, а в другой он держал дубленку.
— Нормально, — буркнула Елена, не поворачиваясь.
— Лена, — мужчина тяжело вздохнул, — у меня к тебе просто совет: никогда больше так не напивайся в незнакомой компании. Это твое счастье, что я оказался порядочным человеком, а то женщина ты красивая…
И тут, как говориться, «Остапа понесло».
— Это ты-то порядочный человек?! — противно взвизгнула Голубева, заливаясь краской от стыда. — Спишь с девочкой, которая тебе в дочери годится! А туда же, еще советы даешь!
— Эх, Лена-Лена, — Дима так это произнес, что Голубева прикусила язык.
— Пап! Дим! Ты скоро? — Юлька выглянула из купе и уставилась на них. — Лен! Как ты? Папа сказал, что ты вчера отравилась коньяком, бедная. Ничего, это бывает. Знаешь, я прошлой зимой так кефиром отравилась, страшно вспомнить!
Юлька продолжала что-то лепетать, а Елене просто под землю захотелось провалиться. Это же надо такого натворить, так опозориться!
— Всего хорошего, — ледяным голосом произнесла Голубева и поспешила вернуться в купе.
Наконец поезд остановился, а пассажиры высыпали из вагонов. В окно Елена видела, как Дима с дочерью направляются к зданию вокзала, еще мгновение, и они скрылись за дверью и навсегда исчезли из ее жизни. Голубева облегченно выдохнула.
— Что ж, — произнесла она, заметно оживляясь, — значит, придется начать новую жизнь со второго января.
