Когда в эпоху предыдущего Ренессанса на людей обрушился сифилис, одной из причин его победоносного распространения стала высокая концентрация населения в городах. Урбанизация спрессовала некогда самодостаточные семьи и деревни в плотные взаимозависимые единицы. В перенаселенных городских постройках складывались идеальные условия для распространения болезней. Комнаты были переполнены, общественной санитарии практически не существовало. Горожане жили бок о бок с лошадьми, свиньями, курами – и их экскрементами. Через города проходило множество путешественников, контакты с новыми и прибывающими издалека людьми были обычным делом. Процветали беспорядочные половые связи [10]. Неблагоприятные природные условия 1490-х гг. – разливы рек, исключительно холодные зимы – дополнительно ослабляли и без того уязвимые человеческие поселения [11].
Сегодня перенаселенные городские постройки по-прежнему представляют собой питательную среду для природных убийц.
Новые болезни
Болезнь всегда была непременным атрибутом человеческого общества. Эпидемии гриппа, по разным оценкам, ежегодно охватывают от 5 до 15 % мирового населения, вызывая серьезные заболевания у 3–5 миллионов человек и смерть от одной четвертой до полумиллиона человек [12].
Однако в последние несколько десятилетий появились новые, быстро распространяющиеся пандемии – вирусы, которые легко передаются от человека к человеку и через короткое время после первоначальной вспышки могут охватить пациентов по всему миру [13]. В XXI в. человечество уже несколько раз сталкивалось с угрозами таких пандемий.
Атипичная пневмония
Первой из новых быстро распространяющихся опасностей стала атипичная пневмония (SARS). Это было первое тяжелое инфекционное заболевание, возникшее в XXI в., и сейчас мы почти забыли о нем, но в 2003 г. атипичная пневмония внезапно привлекла всеобщее внимание и «представляла серьезную угрозу для здоровья и благополучия граждан всего мира, поставила под угрозу функционирование систем здравоохранения, а также государственную стабильность и экономический рост» [14], – писал Карло Урбани, представитель Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), который первым идентифицировал атипичную пневмонию как опасное заболевание (и позднее умер от нее).
Атипичная пневмония, вирусная инфекция с симптомами гриппа, впервые появилась в ноябре 2002 г. в провинции Гуандун в Китае. В настоящее время вирусологи считают, что она передалась людям через летучих мышей либо непосредственно, либо на одном из животноводческих рынков этого перенаселенного уголка Азии. Сам по себе межвидовой скачок вируса был ничем не примечателен и в любой другой момент человеческой истории спровоцировал бы только местную эпидемию. Так думали в провинции Гуандун, когда Лю Цзяньлунь, 64-летний врач, оказавшийся в первых рядах сражавшихся с болезнью, отправился в соседний Гонконг и зарегистрировался в популярном бизнес-отеле. Случайного контакта с носителем инфекции оказалось достаточно. Иностранные гости отеля вместе с Лю заходили в лифт, обедали в столовой и сталкивались с ним в других местах. Улетая домой, в Канаду, Сингапур и Вьетнам, они унесли с собой вирус атипичной пневмонии. Всего за четыре месяца атипичная пневмония распространилась на всех континентах, кроме Антарктиды. Это было самое быстрое размножение вируса в истории человечества.
К счастью, вирус был далеко не самым опасным. К июлю 2003 г., примерно через девять месяцев после его обнаружения, в 30 странах мира было зарегистрировано 8300 случаев атипичной пневмонии (в том числе 775 случаев с летальным исходом). После того как возбудитель был идентифицирован, та же сеть взаимосвязей, которая позволила ему распространиться, обеспечила быструю, глобально скоординированную реакцию под эгидой ВОЗ. Решительные карантинные меры приостановили распространение атипичной пневмонии и не допустили глобальной катастрофы. Отчасти этот успех был достигнут благодаря организационно-плановой работе. Всемирная информационная сеть общественного здравоохранения предупредила ВОЗ о новой вирусной угрозе, когда та еще находилась на предпандемической стадии. Отчасти нам просто повезло. Первые эпицентры пандемии – Гонконг, Торонто, Сингапур – имели полноценную, хорошо развитую систему общественного здравоохранения, способную мобилизоваться и ввести в действие протоколы массового карантина. Если бы атипичная пневмония сначала ударила по менее развитым центрам, например Лагосу или Киншасе, события могли бы принять гораздо более мрачный оборот. Оглядываясь назад, можно сказать, что атипичная пневмония стала «пандемией, которой не произошло» [15].
Тем не менее она нанесла миру значительный ущерб. Хотя она забрала меньше жизней, чем в среднем уносит ежегодный сезон гриппа, смертность была почти на 10 % выше, а многие выжившие получили хронические респираторные осложнения. Паника и карантин в 2003 г. обошлись мировой экономике по меньшей мере в 40 миллиардов долларов. Особенно сильно пострадали туристические отрасли, но кроме них эпидемия повлияла на ряд крупных промышленных зон, в которых рабочие подхватили инфекцию [16]. На данный момент болезнь еще не уничтожена и не найдено ни одной вакцины, которая была бы полностью безопасной для человека [17].
Лихорадка Эбола
Более позднее доказательство нашей растущей уязвимости перед болезнью – вирус Эбола. Если атипичная пневмония стала пандемией, которой не произошло, то лихорадке Эбола это вполне удалось.
В декабре 2013 г. в отдаленной горной деревне в Гвинее, Западная Африка, недалеко от границы Либерии и Сьерра-Леоне, двухлетний мальчик по имени Эмиль вдруг слег с тяжелой болезнью. Она началась с сильной лихорадки, которая через несколько дней сменилась тяжелой диареей и кровавой рвотой. Прошло чуть более недели, и мальчик скончался от потери крови и обезвоживания. Следуя местным обычаям, его семья обмыла тело, а люди, пришедшие на похороны из соседних деревень, обняли его, провожая в последний путь. После этого у некоторых из них появились те же симптомы [18].
Атипичная пневмония вызывает проблемы с дыханием и в некоторых случаях смерть обычно у пожилых людей с ослабленным здоровьем. Вирус Эбола провоцирует обширные внутренние кровоизлияния и убивает от 50 до 90 % здоровых людей, которых поражает. В исследовательских лабораториях ему присваивают самый высокий уровень опасности, уровень биологической безопасности 4, наравне с сибирской язвой и оспой. Во всем мире менее ста лабораторий обеспечивают протоколы для безопасной обработки вируса, меры предосторожности включают в себя систему воздушных шлюзов и душевые кабины, ультрафиолетовое облучение камер, систему обеззараживания воздуха и воды и костюмы биозащиты с независимыми источниками воздуха для персонала.
Вирус Эбола никогда раньше не появлялся в Западной Африке [19]. С момента его открытия в 1976 г. он терзал главным образом сельские регионы Центральной и Восточной Африки (Габон, Уганду, Судан и Демократическую Республику Конго), которые находились на расстоянии 3000–5000 километров от нынешнего эпицентра заболевания. Этот факт плюс радикальное сокращение бюджета ВОЗ на общую сумму около 1 миллиарда долларов в 2010–2011 гг. позволяют объяснить, почему никто не заметил вспышку заболевания, пока она не начала распространяться [20]. К тому времени, как ВОЗ объявила о вспышке лихорадки Эбола в Гвинее в марте 2014 г., вирус уже захватил соседнюю Либерию и Сьерра-Леоне – там погибло 60 человек. В июне 2014 г. было зарегистрировано более 750 случаев заболевания, из них 467 случаев со смертельным исходом – на тот момент это была самая серьезная вспышка лихорадки Эбола в истории [21]. К середине 2015 г., после того как было зарегистрировано 28 тысяч случаев заболевания и более 11 300 смертельных случаев, общее число человеческих жертв в 20 раз превысило все предыдущие вспышки вместе взятые [22]. (При этом не исключено, что реальное количество жертв, в том числе неучтенных, могло быть в два-три раза больше официального.) В то же время экономический ущерб, причиненный этим и без того отчаянно бедным регионам, – согласно подсчетам Всемирного банка, потери составили до 4 миллиардов долларов – в конечном счете погубил едва ли не больше людей, чем сам вирус [23].
