Венецианцы, как и многие другие, считали, что их долгий расцвет будет продолжаться вечно. Они не смогли разглядеть приближение разрушительных нелинейных потрясений – подъем Османской империи и открытие более выгодных торговых путей, – от которых их не смогли защитить собственные торговые успехи. Венеция не была подготовлена к этим потрясениям, и вместе с ней рухнула некогда процветающая межконтинентальная торговая сеть.
Наводнение в Таиланде
В современных цепях поставок и инфраструктуре наблюдается похожая картина. Накопленная концентрация оставляет нас беспомощными перед внезапными, не поддающимися предвидению потрясениями. Мы интуитивно предполагали, что «глобализация» принесет с собой всевозможные новые опасности, но в действительности мы все независимо друг от друга пришли к сходным выводам о том, как и где минимизировать затраты, повысить эффективность или достичь других одинаковых для всех целей, – и наши инвестиции и действия, наоборот, стали более однообразными [64]. Только недавно мы начали понимать, каким образом наше общее стремление к одинаковым результатам увеличило нашу коллективную беззащитность перед потрясениями.
Как продемонстрировали пятьсот лет назад венецианцы, цепочки поставок особенно подвержены накапливанию концентрации. Прибыльные перспективы заставляют частный бизнес быстро двигаться. В 1990 г. в Таиланде существовала довольно скромная электронная и автомобильная промышленность [65]. В 1995 г. Таиланд вступил в ВТО, и к 2010 г. на долю этих производств приходилось 35 % тайского ВВП и 20 % рабочих мест в стране [66]. Более 40 % всемирных заказов по сборке компьютерных жестких дисков и немалая доля производства запчастей для японских автомобилей переместились в окрестности Бангкока [67]. Почему? Потому что там была дешевая рабочая сила, льготная государственная политика и доступ к близлежащим азиатским торговым центрам. Чем больше предприятий следовали этой логике, тем соблазнительнее она казалась другим предприятиям, и именно поэтому, когда сильнейшие тропические ливни в конце 2011 г. затопили Бангкок и соседние области, разрушительные последствия ощутил на себе не только Таиланд, но и весь мир.
Прямой ущерб от наводнения составил 40 миллиардов долларов, более 2 миллионов человек временно остались без работы [68]. Косвенный ущерб заключался в том, что прекращение экспорта автозапчастей вынудило компании Nissan и Toyota приостановить или отменить производство в Малайзии, Вьетнаме, Пакистане, на Филиппинах, в Соединенных Штатах и Канаде [69]. Потери в электронной промышленности спровоцировали взлет цен на электронную продукцию во всем мире и нанесли тяжелый удар по акциям технологических компаний в фондовом индексе Nikkei в Японии и на фондовой бирже NASDAQ в Нью-Йорке. После того как половина мирового производства компьютерных жестких дисков ушла под воду, выпуск персональных компьютеров во всем мире застопорился. На другом берегу Тихого океана, в Санта-Кларе, штат Калифорния, компания Intel в четвертом квартале 2011 г. потеряла 1 миллиард долларов дохода [70]. Производство жестких дисков в Таиланде возобновилось, но ненадолго. Наводнение 2011 г. ускорило переход высокотехнологичной индустрии на твердотельные диски, которые производили соседи Таиланда, и с 2013 г. экспорт тайских жестких дисков начал неуклонно сокращаться [71].
Похожая история случилась весной 2010 г., когда в Исландии проснулся вулкан Эйяфьядлайёкюдль. Облако пепла, повисшее над Западной Европой, привело к шестидневной остановке работы трех главных аэропортов, соединявших Европу с остальным миром, – лондонского Хитроу, аэропорта Франкфурта и аэропорта Шарль-де-Голль в Париже. Было отменено почти 100 тысяч рейсов, и последовавший за этим хаос – от отмены операций по трансплантации органов в европейских клиниках до сгнивших цветов и фруктов на складах Кении и Замбии – обошелся мировой экономике в 5 миллиардов долларов [72].
Новая социальная сложноорганизованность и концентрация никак не повлияли на извержение вулкана, однако, когда это произошло, они значительно повысили стоимость нанесенных им убытков.
Другие крупные сбои инфраструктуры остаются на нашей совести. В августе 2003 г. на северо-востоке США и в Канаде произошло самое серьезное отключение электроэнергии в североамериканской истории. Оно на 30 часов оставило без света более 50 миллионов человек, стоимость ущерба составила от 6 до 10 миллиардов долларов [73]. До этого момента лишь немногие в правительстве или коммунальных службах предполагали, что отключение такого масштаба вообще возможно. Но в США потребление электроэнергии за последние десять лет подскочило почти на 30 %, не в последнюю очередь из-за появления интернета. Дерегулирование и приватизация, начатые в начале 1990-х гг., увеличили число подключений к общей электрической сети с сотен до тысяч. Новые интеллектуальные энергосистемы, подключенные к стареющим электростанциям, усложнили систему управления. Широкое использование источников возобновляемой энергии (которые начинают и заканчивают работу в соответствии с капризами солнца и ветра) усложнило балансировку нагрузки на сеть. Неудивительно, что объединенная оперативная группа США и Канады, собранная для ликвидации последствий аварии, пришла к выводу, что главными причинами отключения были «недостаточное понимание системы» и «недостаточная осведомленность о ситуации» [74].
Разумеется, эти эпизоды из недавнего прошлого привлекли наше внимание к системным опасностям инфраструктуры. В общей сложности за первые пятнадцать лет XXI в. стихийные бедствия преподали всему миру уроки на сумму около 2,5 триллиона долларов [75]. И хорошо, что мы имели возможность выучить эти уроки, поскольку на горизонте вырисовывается множество других неприятностей. Несмотря на пестрое разнообразие товаров, путешествующих по мировым транспортным маршрутам, способы их доставки далеко не так разнообразны. Сегодня всего 30 главных аэропортов мира пропускают более 40 % всех международных пассажирских потоков и более двух третей всех международных грузовых перевозок [76]. В десяти главных морских портах мира сосредоточено 50 % глобального контейнерного трафика [77]. Малаккский пролив, основное связующее звено между Индийским и Тихим океанами, по которому проходит четвертая часть всемирного товарооборота, в самой узкой точке имеет ширину всего 2,8 километра. Аденский залив, соединяющий Средиземное море и Индийский океан через Суэцкий канал, играет в мировом торговом судоходстве такую же роль и почти не отличается по размеру. Огромное количество важных для нас товаров производит и поставляет постоянно сокращающийся ряд глобальных платформ.
Это особенно верно для интернета, совершенно нового источника системного риска в XXI в. Интернет настолько полезен, что теперь мы используем его для всего, и в этом заключается опасность. С точки зрения пользователя, интернет представляет собой невидимое поле, которое соединяет нас повсюду. Но у этого пользовательского опыта есть вполне материальная сторона – дата-центры и оптоволоконные кабели, в которых небезопасным образом концентрируются наши соединения. Те же узкие проливы и каналы, через которые проходят корабли со всего мира, являются одновременно лучшими маршрутами для прокладки подводных кабелей. Каждый год в Африке прекращают работу сети электроснабжения целых стран, когда один из этих кабелей перерезает якорь проходящего корабля – или перерубает чей-то топор. В 2013 г. служба береговой охраны Египта задержала троих мужчин в рыбацкой лодке, которые пытались перерубить кабель, идущий по дну Суэцкого канала. Целью их атаки были кабели системы SEA-ME-WE 4, одного из главных каналов передачи данных между Европой, Африкой и Азией. Перерезав их, они отключили бы интернет на всех трех континентах. Возможно, некоторые правительственные организации сейчас обладают возможностью задействовать «убойную кнопку», то есть гарантированно заблокировать в определенной стране интернет, например путем отключения важных серверов. Это может объяснить, почему в Северной Корее в ноябре 2014 г. на короткое время исчез интернет, спустя несколько дней после того, как правительство США обвинило Корею по взломе Sony Pictures в ответ на недавно выпущенный сатирический фильм о северокорейском режиме.
