Но Элли обожает, когда людей много. Несется из дому, едва одевшись, – встречать кузенов.
– Люсиль! Ланцелот! Ой, как я рада, что вы приехали!
Она-то, может, и рада. Но у меня в голове мозги, а не что-то другое, поэтому я вовсе не радуюсь, а стараюсь улизнуть и забиться в самое укромное место.
Я слышал, как они закатывают в дом свои чемоданы.
– А где Таффи? Мы хотим поздороваться с дорогим Таффи!
Они перерыли весь дом, но меня не нашли: я вытянулся в струнку на шкафу в холле. И пришлось им сдаться.
– Да шут с ним, с Таффи, – сказал Ланцелот. – Пошли во что-нибудь другое играть. Давайте прыгать на шарах?
– Ой, пр-р-релесть! Прыгающие шары!
И троица умчалась. Фуф-ф-ф! Я спрыгнул со шкафа и поднялся на второй этаж. Окно в ванной было приоткрыто, я протиснулся и в тишине и покое провел полчаса на крыше гаража, подглядывая. Эти трое скакали по дорожкам на огромных резиновых шарах с торчащими вверх ушами, за которые надо держаться. Ну, смеху! Элли все время падала. Но потом Люсиль запела какую-то бестолковую прыгучую считалку собственного сочинения: «У маленьких мышков ни рубашков, ни штанишков». Это стало действовать мне на нервы, и я покинул наблюдательный пункт. Прошел по ветке дерева и спрыгнул на забор.
Тут меня заметила Люсиль.
– Таф-фи-и-и! Таф-фи-и-и!
И поскакала на шаре к забору, да вот беда – в ажиотаже так разогналась, что не смогла остановиться. Это я, что ли, виноват, что забор шатается? Или я нарочно выпустил свои острые коготки? Я же пытался удержаться на пляшущем заборе.
Или я нарочно не втянул их, когда упал на резиновый шар?
Пу-у-у-у-у-у-у-уф…
Ой, ладно, ладно! Ну так надуйте меня и завяжите сверху узелок. Когтем я пробил дырку в шаре. Дак не специально же! Разве я виноват, что он сдулся и Люсиль свалилась?
Я поспешно ретировался в колючий куст. Люсиль перевернулась, встала на четвереньки и принялась улещивать зеленые заросли:
– Таффи, миленький! Разве ты нас не помнишь? Это я, Люсиль. И Ланцелот здесь. Ну выйди, пожалуйста, мы тебя потискаем.
– Да, – повторил за ней Ланцелот. – Таффи, миленький! Выйди, пожалуйста.
Ох, ну ладно, вышел я. Но только с другой стороны куста, а оттуда – на забор. А дальше – на крышу гаража и обратным ходом в дом через окно ванной.
Ну, давайте. Сварите меня в пенной ванне! Может, я не слишком осторожно перелезал через подоконник. Может, и свалил несколько красивых бутылочек с шампунями и лосьонами. Но это не я забыл завинтить на них крышки. Как я мог предвидеть, что по полу разольется гигантское болото из гелей, пены и прочей липкости? Я всего-навсего пытался найти местечко потише.
И вероятно, не самой гениальной идеей было устроить себе норку из серебристого вечернего платья Эллиной мамочки. Но это не я скинул глупую тряпку с плечиков. Она сама свалилась, когда я устраивал гнездо. Ну ладно, может, я в нем и порылся чуток. Но надо же мне было создать уют. Откуда мне было знать, что все эти блестки так непрочно приклеены не пойми чем? Я всего лишь хотел немного вздремнуть. Домашний любимец имеет право на сон? А мне вместо сновидений подсунули душераздирающее зрелище: мамочка Элли сидит на ковре вся зареванная и счищает кошачью шерсть с бывшего лучшего платья.
Вот я вас спрашиваю. Только честно! Ну не зануда?
Все Рождество в кошачьем приюте
Меня разбудили причитания и вой мамаши. На шум снизу примчался мистер Ворчуга. Нехорошие слова прозвучали в мой адрес.
– Ты, мохнатый вандал! – рычал отец Элли. – Грязное, презренное животное!
Я изобразил холодность, приподняв одну бровь.
Он просто ненавидит, когда я надеваю маску безразличия и в ответ на его нападки подергиваю хвостом.
– Погляди, что ты натворил! – бушевал он. – Превратил красивое дорогое платье в паршивые лохмотья! – Он сунул их мне в лицо. – Ты нос-то не вороти! Глянь, что от него осталось!
Тут и Элли подоспела с Люсиль и Ланцелотом на хвосте. Они все за меня вступились.
– Пожалуйста, не ругайте Таффи! – запричитал Ланцелот.
– Он не хотел испортить платье, – подхватила Люсиль.
– Он просто огорчился из-за гостей, – объяснила Элли отцу.
Но мистера Во-Всем-Виноват-Кот уговоры не убедили.
– Не верьте ему! Усатый негодник прекрасно понимает, что делает. И в доме стало бы гораздо спокойнее, если бы мы приняли разумное решение вызвать ветеринара и просто его…
Я не расслышал следующее слово, поскольку Элли издала дикий крик и зажала мне уши.
Извиваясь, мне удалось высвободиться и ухватить обрывок фразы:
– …Или провести все Рождество в кошачьем приюте…
Снова ладошки Элли лишили меня слуха. На этот раз я вывернулся быстрее и успел еще уловить конец:
– …В какой-нибудь ультрапрочной клетке!
Элли почти рыдала. В таком же состоянии были и Люсиль с Ланцелотом.
– Ну пожалуйста, дядя Джордж, не говорите так!
– Да, не говорите так!
Но папаша Элли гневался подолгу и со вкусом.
– А я считаю, что…
– Нет! – закричала Элли. – Мы втроем последим за Таффи! Тебе не о чем беспокоиться. Мы его к тебе не пустим.
Отец Элли еще хмурился.
– И к одежде в шкафах не пустите? И к елке? И ко всей вкусной еде? И к подаркам, и к украшениям?
– Да! Таффи ничего не испортит, обещаю!
Элли схватила меня под мышки. И поскольку я чувствовал, что с ней безопаснее, то позволил уволочь меня вниз, подальше от миссис Красные-Заплаканные-Глазки, сжимавшей в руках останки бывшего платья, и от мистера Всезлобнейшего.
Сюрприз, сюрприз!
Вот так я и оказался на диване в гостиной: сидел, как благочестивая девочка-паинька, а Люсиль с Ланцелотом восхищались моей красотой и умом.
– Ой, Таффи! Какой же ты милый!
– У тебя пушок такой мяконький.
– И ты такой сообразительный.
– Мы тоже мечтаем о котике.
– Ох, Элли! Как же тебе повезло!
И так далее, и тому подобное. Ну, одну-две минуты я выдержал, после чего понял, что пора делать ноги, и встал.
И тут они все трое – хоп – и вцепились в меня. Я оказался в плену.
