Это оказалось большой ошибкой. Надо было вперед смотреть, потому что меня схватили, и я услышал мужской голос:
– Ага! Задумал побег, да, Кискинс? Не свезло! Попался!
Я повернул голову посмотреть. Ой-ой! Человек в белом халате, наша ветеринарша облачается в такой перед тем, как делать процедуры.
Я бешено извивался, но он крепко держал меня за шкирку.
– Не борись со мной, Кискинс. Я не для того ехал на прием, чтобы дать пациенту сбежать.
Пациент? Скорее, жертва! Мне уже делали прививки! Мне больше не надо. Я продолжал вырываться, как сумасшедший. Я царапался. Я шипел. Я выл. Я развернул полномасштабные боевые действия. Но этот парень был настоящим профи в общении с сопротивляющимися животными, принес меня во внутренний двор мисс Уиппи, зубами стянул с вращающейся сушилки для белья большое полотенце и крепко-накрепко спеленал меня.
Меня! Закатал в махровый розовый рулет! Я напоминал теперь очень воинственную сосиску.
Что же удивительного в том, что я ненавижу ветеринаров? Они всегда побеждают. Небось, проходят спецкурс о том, как завернуть безобидных маленьких котиков в старое полотенце, чтобы напичкать пилюлями или истыкать иглой.
Он обошел дом и позвонил с парадного входа. Наверное, оторвал мисс Привереду от укладывания в чемоданы красивых нарядов.
Мой тюремщик улыбался во весь рот.
– А котик у вас умный. Пытался сбежать.
Мисс Уиппи всплеснула руками.
– Ну надо же! Огромное спасибо, что поймали. Без прививок его не пустят в самолет, а рейс уже завтра.
– Нет проблем, – ухмыльнулся пренеприятнейший гость. – Я вам его вечером верну со всеми надлежащими бумагами.
Я пытался объяснить им, что уколы мне в этом году сделали. Все до единого. В марте. Но получился только громкий вой.
А потом случилось ужасное.
Мисс Уиппи вдруг наклонилась и поцеловала меня в нос.
Меня! Таффи! В нос! Слюнявыми губами!
Только одно могу на это сказать: «Фу!»
Нет надежд на спасение, ни одной
Весело насвистывая, ветеринар отнес меня к машине и вытряс, иного слова не подберешь, из полотенца в клетку. Клетку поставил на переднее сиденье.
Ну так сварите из меня кроличье рагу. Я шипел и плевался.
– Спокойно, спокойно, – это ему не нравилось.
Мы проехали милю или две, и тут зазвонил телефон. Он съехал на обочину и перезвонил. Мне была слышна только его часть диалога.
– Привет, Ариф. Что стряслось?
Ариф, должно быть, объяснил, на что ветеринар сказал:
– Тебе нужен кот?
Что, простите? Он что, с каким-то психом разговаривает? Кому ни с того ни с сего может понадобиться кот? Мы же, коты, вроде не делаем ничего полезного. Кормить нас – серьезные затраты. Мы портим мебель. Делаем что хотим.
Я еще раз вас спрошу. Кому может понадобиться кот?
Однако Арифу явно понадобился, потому что дальше я услышал, как ветеринар звонит мисс Уиппи спросить, не возражает ли она, чтобы он одолжил меня другому ветеринару, его знакомому.
– Всего на полчаса, и должен вам сказать, ваш Кискинс идеально подойдет.
Слыхали? Идеально подойдет, так-то.
Очевидно, мисс Уиппи дала согласие. Должен признаться, когда спустя пять минут мы встретились в парке с Арифом, я уже весь раздувался от важности.
– Смотри за ним в оба! – предупредил ветеринар, вручая Арифу клетку. – Настроение у него буйное. Но сегодня я обязательно должен нашпиговать его уколами, он завтра летит в Испанию.
– Улетит, если самолет оторвется от земли!
Шутки я не понял, но они посмеялись, после чего ветеринар вернулся в машину.
– Поаккуратней с ним, – предупредил он Арифа, заводя двигатель. – Кот ужасно агрессивный, так что ни при каких обстоятельствах не вздумай открывать клетку!
Ну спасибо! А где же твое «идеально подойдет», интересно знать?
Ариф оказался совершенно бестолковым носителем. В смысле, клетку он нес ужасно, меня качало и кидало от стенки к стенке, как в бурю на корабле. Я отплатил чем мог: плевался, и высовывал сквозь прутья лапу с когтями, и вытянул столько нитей из его свитера, что меня было почти не видать за шерстяной паутиной на клетке.
Но делал я все это без огонька. Ибо сердце мое печалилось. Вы меня знаете. Я не из тех, кто готов погрузиться в пучину отчаяния и бояться всего неизвестного. Но признаюсь, я был крепко огорчен. Ведь я уже строил надежды: о лучшей жизни, о доме посимпатичней и более приятной компании. О людях, которые оценят меня по достоинству. Которые увидят во мне того красивого, храброго, изобретательного кота, каким я и являюсь.
А поглядите на меня теперь. Застрял в клетке. Скоро в меня всадят ужасные, бесполезные, бессмысленные уколы. И вообще одалживают кому попало, будто я какая-то ржавая стремянка или моток проводов для подзарядки аккумулятора в машине.
Это не считая оскорблений. Элли никогда в жизни не называла меня «ужасно агрессивным» или «буйным». Вместо этого она использовала такие слова, как «энергичный», «живенький». Она никогда меня не одалживала, не мотала в клетке, не заворачивала, как сосиску, в розовое махровое полотенце. И не грозила навсегда увезти в Испанию, за тридевять земель от старых друзей.
Друзья! Дорогой мой Тигр! Веселая Белла! Милая Снежинка! Где они сейчас, мои товарищи?
Дурачатся, небось, как всегда, на Акация-авеню.
Веселятся на полную катушку.
Без меня.
Ох, зачем только я так разобиделся и удрал! Зачем позволил прогнать себя какому-то ворчуну, Мистеру Рад-Видеть-Удаляющийся-Хвост-Этого-Кота? Как глупо было с моей стороны ревновать к пушистому комочку-котенку и даже к человеческому детенышу!
А детеныш-то, детеныш! Ведь эта малявка, скорей всего, смеялась не надо мной. Просто ей было весело со мной, вот и смеялась.
А это две большие разницы.
Как же я ошибался! И винить в этом некого, кроме самого себя и собственной глупости. А теперь надежд на спасение нет. Ни одной.
Разве вы не слышали?
И вдруг сквозь путаницу шерстяных ниток на клетке я увидел снаружи что-то знакомое.
Да! Продуктовая лавка миссис Пэтл. (Она ненавидит, когда я дрыхну на ее овощах.) А вот, кажется, и пиццерия. (Нет нужды спрашивать. Мой заказ – пепперони.) Потом я сообразил, что мы, наверное, около школы Элли, потому что увидел охранницу. (После той битвы на школьном дворе, когда шерсть летела по всей округе, она при виде меня всякий раз шикает: кыш, мол.)
