Вторая попытка. Ветка нагнулась еще ниже к земле. Я чуть не свалился. Но все равно до него было слишком далеко.
– Прыгай! – сказал он. – Уже можно спрыгнуть, Таффи!
Я прищурился на него.
– Прыгай, Таффи! – повторил он.
Мой гневный взгляд говорил о многом. Это был очень красноречивый взгляд. И настолько жгучий, что мог бы прожечь жалюзи.
– Трус! – сказал он.
Пф-ф, хорошенькое дело! Это уж слишком… Я зашипел и плюнул в него. А чего вы ждали? Он назвал меня трусом! Он сам напросился. Практически попросил:
– Плюнь-ка мне в глаз, Тафф!
Ну, я и плюнул.
Он посмотрел на меня сердито. И вдруг – вот змей! – улыбнулся.
– А-га! – сказал он.
Я вам вот что скажу. Если вы кого-то не любите, не стоит при нем говорить «А-га!», потому что этот кто-то начинает от этого сильно нервничать…
Особенно если он крепко застрял на дереве.
– А-га! – повторил преподобный и потопал в гараж.
Гляжу – он машину выводит. Меня аж в дрожь кинуло – ну, думаю, кранты, сейчас он мое дерево повалит. Но он остановил машину и вышел.
И привязал другой конец веревки к бамперу.
– Отлично, – сказал он, оглядывая результат своих трудов. – Думаю, она достаточно прочная, чтобы пригнуть ветку.
Я перестал жалобно выть. Внезапно передо мной забрезжила надежда спуститься до того, как я умру от старости на этом дереве.
Если честно, я даже подумал, что идея просто супер. Что этот человек – гений. Я был впечатлен до кончика хвоста.
Опять меня провели!
Эх, дурак я, дурак, дурья башка. Снова меня провели. Нет, сначала-то все шло отлично. Не придерешься. Преподобный сел в машину, завел мотор и стал аккуратненько, осторожненько отъезжать от дерева…
Потихонечку…
Полегонечку…
Пока веревка не натянулась. Ветка стала наклоняться – все шло по плану…
Ниже…
Еще ниже…
Мне оставалось только мягко спрыгнуть на землю.
«Блестяще! – подумал я. – С этим я справлюсь. Колбасные обрезки и шкурки от бекона, готовьтесь, я иду к вам!»
Я начал подбираться к концу ветки…
Шажок…
Еще шажок…
И тут вдруг нога преподобного сорвалась с педали.
Машина дернулась вперед. Веревка лопнула, не выдержав натяжения. Пригнутая ветка превратилась в гигантскую зеленую катапульту…
А я – в летающего кота.
А-а-а-а! Эге-гей, я лечу! Я очертил прекрасную, совершенную по форме дугу над верхушкой дерева. Вряд ли я соглашусь повторить этот трюк, но вид с высоты птичьего полета – это нечто! Нечто грандиозное. Весь город видно.
Но вот после этого мне, разумеется, ничего не оставалось, кроме как лететь
Плюх!
Плюх!
Прямо в плетеную корзинку Мелани.
Ой, я вас умоляю, не нужно так волноваться! Может, я и расплющил в лепешку пару-тройку малосимпатичных гнуснокусачих козявок, нашедших себе приют на подстилке в корзине, но я же не нарочно. Не думайте, что мне было приятно выкусывать из шерсти их крошечные трупы, но они сами виноваты: нечего было стоять и смотреть, раскрыв рты, как я на них падаю.
Услышав большой БУМ! моего приземления, Мелани прервала молитву. Она открыла глаза, увидела меня в корзине и подняла взгляд к небесам.
– О, спасибо! Благодарю! – вскричала мисс Мокроносая Дурында. – Спасибо за то, что послал мне именно то, что я просила, – мягкое и пушистое, совсем как Таффи.
Совсем как Таффи?
Она что, решила, что я послан с небес? Совсем с ума сошла?
Впрочем… Не стоит говорить гадости про Мелани. Я мог попасть в места гораздо более неприятные, чем корзина с мягкой подушкой.
Мелани принесла меня в дом и сдержала обещание. Сливки! Тунец! Думаете, я улизнул домой, чтобы вернуться к объедкам кошачьего корма трехдневной свежести? Потом она села рядышком и стала гладить меня за ухом, придумывая мне имя.
– Малютка Пусси-Вусси?
Конечно, Мелани. Если хочешь, чтобы меня тошнило на твою подушку каждый раз, как ты это произносишь.
– Сладюсик-Малюсик?
Только попробуй! Так расцарапаю – родная мама не узнает.
– Придумала! Назову тебя Жаннет!
Жаннет? С какой она планеты, эта балда? Начнем с того, что я мальчик. Кроме всего прочего, вы – или вот вы, – короче, кто-нибудь вообще слышал, чтобы представителя кошачьего племени называли Жаннет?
Но сливки были свежими. А тунец – выше всяких похвал.
Так что пусть будет Жаннет. О да. Жаннет тепло, сытно и удобно.
Жаннет остается.
Милая кошечка
Ну давайте, давайте. Издевайтесь. Да, вид у меня в этом кружевном чепце был немного инфантильный. И кукольная ночная рубашка с рюшками была мне великовата. Ну и что вы со мной сделаете? Лишите права на участие в показе мод?
Мне было неплохо в роли Жаннет. Еда трижды в день – так что ночная рубашка недолго была мне велика. Кормили меня телятинкой, треской, белым куриным мясом и колбасными хвостиками. Вспомните, что вы больше всего любите, и представьте себе, как вас этим кормят – с обожанием и почтением – маленькими пальчиками, кусочек за кусочком, и вы поймете, почему я остался.
Единственное, что отравляло мне жизнь, – непрерывный крик, доносящийся с соседнего двора:
– Таффи-и-и! Таффи-и-и-и-и! Где-е-е-е ты-ы-ы-ы-ы?
Мелани поправила мне подушку под спинкой и встала на цыпочки, чтобы взглянуть через кусты живой изгороди.
– Преподобный-то до сих пор его ищет, – печально сказала она мне. – Бедный Таффи! Так и не нашелся. Надеюсь, что, где бы он ни был, ему тепло, сухо, удобно и его хорошо кормят.
Я замурлыкал.
Она повернулась ко мне.
– О, Жаннет, я так рада, что ты у меня есть.
И сжала меня в объятиях так крепко, что пришлось дать предупредительное «мяу». Не слишком умно, правда? Учитывая тот факт, что рядом ищут кота.
