Неустанные яростные нападки на либералов демонстрируют, что через двадцать лет по окончании холодной войны формируется новая официальная идеология, в которой место главного врага – капитализма – занимает либерализм. И поскольку Кремль всей душой предался новой форме консервативного национализма, недолго оставалось ждать того момента, когда экспансионистские устремления проявятся где-нибудь на территории бывшей Российской империи. Многие восприняли сделанное Путиным в октябре 2011 года в газете «Известия» заявление о создании к 2015 году Евразийского союза как обычные предвыборные посулы. Однако сигнал был недвусмысленным: статья, опубликованная через неделю после того, как Путин сообщил о намерении баллотироваться на третий срок, однозначно расставляла приоритеты, излагая планы Евразийского союза, который, по словам Путина, должен стать непохожим «на все прежние союзы». И когда Путин пришел на третий срок, стало абсолютно ясно, что Евразийский союз для него – дело жизни и смерти, это конкурент Китаю, США и Евросоюзу. Как заявил Путин на заседании Валдайского дискуссионного клуба в 2013 году:
XXI век обещает стать… эпохой формирования крупных геополитических материков, финансово-экономических, культурных, цивилизационных, военно-политических. И потому наш абсолютный приоритет – это тесная интеграция с соседями… Евразийская интеграция – это шанс для всего постсоветского пространства стать самостоятельным центром глобального развития, а не периферией для Европы или для Азии
[467].
Объединение началось с подписанного с Казахстаном и Беларусью в 2010 году договора о Таможенном союзе. Но после той статьи в «Известиях» Путин взялся создавать в Евразийском союзе институты по образцу Евросоюза: в 2002 году началось формирование надгосударственной исполнительной власти, а также Евразийского суда в Минске. Не исключалось впоследствии формирование монетарного союза и «политической компоненты».
Политический класс России не мог не понять адресованного ему сообщения: Путин выступает «собирателем земель», его наследием будет восстановление утраченной территории, за которую предки проливали кровь, отстаивая которую СССР лишился 20 миллионов жизней во Второй мировой войне. «Евразия» – это «сигнал для своих», код, цель, от которой Путин мог в любой момент отречься, но при этом очевидная цель: восстановить Российскую империю, разве что под другим именем. Хиллари Клинтон выступила с суровым предостережением, обвиняя Кремль в намерении «ресоветизировать регион»:
Они назовут это иначе. Назовут Таможенным союзом, Евразийским союзом и так далее. Но не обманывайтесь: мы знаем, в чем состоит их цель, и мы постараемся найти эффективные средства, чтобы воспрепятствовать этому процессу или замедлить его
[468].
И Запад в самом деле попытался сорвать планы Путина. В 2013 году Евросоюз предложил бывшим советским республикам соглашения по ассоциации. Кремль увидел в этом непосредственную угрозу, препятствие для развития проекта Евразийского союза – и вместе с тем подготовку к интеграции этих стран с ЕС, что по опыту прежних двух десятилетий означало сближение также и с НАТО. Нет, такого развития событий Кремль допустить не мог.
Путин безотлагательно пустил в ход различные геополитические рычаги, чтобы помешать бывшим республикам СССР воспользоваться этим предложением. Он подумывал снизить для Украины цену на газ и предложить выгодные кредиты, если она откажется от программы партнерства с ЕС, – и угрожал удушающими торговыми санкциями, если Украина ослушается. Твердое намерение Путина удержать бывшие советские республики за пределами влияния Брюсселя стало очевидно, когда после переговоров с российским президентом президент Армении Серж Саргсян тоже попросился в Таможенный союз. Дипломаты высказывали предположение, что Путин пригрозил лишить Армению военной помощи, без которой Армения едва ли может выстоять в территориальном конфликте с Азербайджаном. Беларусь незадолго до вступления в Евразийский экономический союз получила кредит на $ 2 млрд.
Украина, крупнейшая из бывших республик, оказалась наиболее разделенной: на востоке страны говорят преимущественно по-русски, украиноязычный запад был добавлен к республике лишь в 1939 году в результате пакта Молотова – Риббентропа. С момента обретения независимости в 1991 году власти Украины колебались между Россией и Западом, пытаясь угодить и тем силам, и другим. Однако, как пишет Тимоти Снайдер из Йельского университета, «к 2013 году метания между Россией и Западом уже не представлялись возможными. Москва думала уже не о государстве Россия с более-менее предсказуемыми интересами, но о гораздо более величественной перспективе – евразийской интеграции»
[469].
Отказ киевских властей от соглашения об ассоциации с ЕС спровоцировал протесты: праволиберальная интеллигенция и западные украинцы сумели сформировать достаточно многочисленную проевропейскую группу, которую не следовало сбрасывать со счетов. В ноябре 2013 года начались все более мощные демонстрации, наконец протестующие захватили майдан Незалежносте (площадь Независимости) в центре Киева. Протест вылился в трехмесячное противостояние, противники режима строили баррикады из шин и мешков с песком. Попытка загнать Украину в российскую – евразийскую – сферу интересов дала противоположный эффект. Протест нарастал и становился все более ожесточенным, между протестующими и полицией начались столкновения.
Глава 15. Экспорт пассионариев
Низкий голос сквозь потрескивания в рации:
– Работаем по моему сигналу. Считаю до трех.
Несколько мгновений спустя донесся второй голос:
– Понял, готов.
– Готов! – подтвердил и третий.
– Три-два-один. Слышны винтовочные выстрелы.
– Три-два-один. Снова выстрелы.
– Сорок пятый! Огонь! Эти переговоры по рации прозвучали в самый кровавый день в истории Киева с послевоенных времен. Переговаривались снайперы, прятавшиеся в зданиях высоко над майданом Незалежности, где разворачивался мощный антиправительственный протест. Там, на улице, началась бойня. Десятки активистов, по большей части защищенные лишь касками и деревянными щитами, остались лежать в крови на поливаемой дождем Институтской улице – тщетно они пытались преодолеть взгорок между своим лагерем и позициями «Беркута». Всего за три дня на гребне протеста в феврале 2014 года в Киеве снайперы убили 53 майдан овца и 18 сотрудников МВД.
Этот «снайперский расстрел» стал кульминацией продолжавшегося несколько месяцев политического кризиса, вызванного столкновением «великих держав» – России и Запада, вздумавших на старый лад решать судьбу Украины. Кровавое столкновение двух мировоззрений – путинской мечты о Евразии и поддерживаемой Западом европейской интеграции.
