Кроме Блеза, у Этьена появился еще один помощник – сын его двоюродной сестры, которого звали Флораном Перье. Флоран приехал из родной Оверни, из Клермон-Феррана. Там он работал в той же счетной палате, где когда-то трудился Этьен. Характером он был под стать дяде: серьезный, основательный, усидчивый. Этьен был им очень доволен. Блезу новый друг тоже пришелся по душе.
Но был еще один человек, которому понравился Флоран. Жильберте уже исполнился 21 год. Ей давно пора было бы выйти замуж, но она полностью отдавала себя отцу и младшим брату с сестрой. А рядом с Флораном, который был намного старше нее, Жильберта вдруг почувствовала себя маленькой девочкой.
А Флоран и сам давно присматривался к этой умной и спокойной девушке. И когда они с Жильбертой решили пожениться, никто против этого не возражал.
И молодожены, и вся семья Паскалей были счастливы. Только вот вскоре возникла одна проблема: уже через год у Жильберты родился сын (в честь дедушки его назвали Этьеном), и молодая семья уехала в Клермон. Так что два Паскаля, Этьен-старший и Блез, снова остались бороться с грудой документов без помощи Флорана.
Дни и ночи они вдвоем просиживали над сложными расчетами, в которых ни в коем случае нельзя ошибиться. А из подручных средств были только гусиные перья, которыми они выводили длинные ряды цифр, и жетоны.
Эти жетоны разных цветов обозначали единицы, десятки, сотни, тысячи. Собрав десять тех, что означают единицы, их заменяли на один, обозначающий десяток. Десять «десяток» заменяли на «сотню» и так далее. Жетоны разных цветов перемешивались, рассыпались – ведь они даже не были закреплены, как костяшки на счетах! – а при неверном свете свечей легко было перепутать их цвета.
Трудно, долго, утомительно – но так велись подсчеты и во Франции, и во всей Европе. Никому и в голову не приходило, что можно обойтись без жетонов. А вот семнадцатилетнему Блезу это казалось неправильным, и когда вечером они с отцом заканчивали работу и расходились по своим комнатам, у Блеза еще долго горела свеча. А когда он наконец ложился спать, неожиданно пришедшие в голову мысли поднимали его снова, и он снова бросался к столу. В ночной тишине скрипело перо, а стол и пол вокруг него покрывались листами бумаги с загадочными чертежами. Блез худел, бледнел…
И вот наконец настал день, когда он показал свои чертежи и расчеты отцу. Этьен был поражен – его сын придумал то, чего еще никто и никогда не видел. Блез изобрел машину, которая могла сама выполнять арифметические операции.
До наших дней сохранилось всего восемь из почти полусотни счетных машин, построенных Блезом. Одна из них хранится в Париже, в Музее наук и ремесел.
Выглядит эта машина как большой плоский ящик. в нем прорезаны окошечки, в которых появляются цифры. Под окошками – колесики. С помощью специальных рычажков эти колеса поворачиваются – щелк, щелк, щелк – а в окошечках ноль сменяется единицей, единица – двойкой, та – тройкой, и так далее. Когда первое колесо, соответствующее единицам, повернется десять раз, внутри машины срабатывает специальный механизм, зацепляя скрытое колесико, соответствующее десяткам. Оно поворачивается на одно деление, и уже во втором окошечке вместо нуля появляется единичка; в первом же окошечке – снова ноль.
Всего таких окошечек в машине Паскаля было шесть, то есть с ее помощью считать можно было до миллиона!
На самом деле задача была еще труднее, потому что второе колесо должно было поворачиваться не после десяти щелчков, а после двадцати. Третье же – после двенадцати. Дело в том, что во Франции одна большая денежная единица не всегда равнялась ста меньшим (как сейчас 1 евро равен 100 евроцентам). в 17 веке самой маленькой монетой была су. Двадцать су составляли один денье. А 12 денье – один ливр.
Но от чертежа до появления счетной машины был еще очень долгий и трудный путь.
На то, чтобы построить машину, ушло несколько лет. Ведь придумать механизм, заставляющий цифры меняться, – это было всего лишь полдела. Нужно было еще изготовить его. О станках, которые можно запрограммировать на выполнение любых операций, не мог мечтать даже выдумщик Блез Паскаль. Ему приходилось искать умелых рабочих и объяснять им, как должны выглядеть колеса, где нужно вырезать зубцы и как заставить эти зубцы в нужный момент цепляться друг за друга.
Где было взяться искусным мастерам в то время? Даже часы с маятником еще не были изобретены, а большинство людей в жизни не видело механизма сложнее телеги. Так что изобретателю, чтобы получить нужные детали, приходилось не только рисовать их и показывать работникам, но и самому то и дело браться за напильник и молоток.
Месяц проходил за месяцем, а Блез продолжал биться над созданием своей машины, у него ведь не было готовых инструкций, все приходилось придумывать на ходу. Выточенные детали раз за разом оказывались не такими, как нужно. Он строил машину – и снова ее разбирал, потому что она работала не так, как ему хотелось.
Для своих колесиков и шестеренок он пробовал разные материалы: не только различные металлы, но и дерево, и даже слоновую кость. Позже Блез напишет, что созданные им механизмы были сделаны «одни из прямых стержней или пластинок, другие из кривых, иные с помощью цепей; одни с концентрическими зубчатыми колесами, другие с эксцентриками; одни – движущиеся по прямой линии, другие – круговым образом; одни в форме конусов, другие в форме цилиндров, а иные – совсем отличные от этих либо по материалу, либо по фигуре, либо по движению».
Трудно было найти рабочих, которые могли бы справиться с такой сложной задачей. А когда Блез наконец нашел толкового помощника, умелого часовщика, этот хитрец решил… украсть изобретение Паскаля! Он построил машину, до мелочей похожую на паскалеву. Колеса были отшлифованы до блеска, латунные бока сверкали… Было лишь одно отличие – она не могла считать. Ведь строил ее не математик, и колесики внутри крутились без всякого смысла. И все равно нашелся богатый простофиля, который купил ее для своей коллекции диковинок.
Этот случай ужасно расстроил Блеза. Мало того, что его идею чуть не украли. Так ведь теперь люди, чего доброго, могут подумать, что он занимается какой-то ерундой! Он уже был готов бросить свою машину.
Но знакомые отца уже давно с интересом следили за его работой. Они поддержали юношу. Нельзя сдаваться, когда цель так близка!
Кто-то из друзей Этьена даже рассказал о работе Паскаля одному из первых лиц Франции – канцлеру Сегье. Канцлер был очень влиятельным человеком – больше власти было лишь у короля и у кардинала Ришелье. При этом он интересовался наукой, владел огромной библиотекой – наверное, лучшей во всей стране. Идея Блеза его восхитила. Он вызвал изобретателя к себе, расспросил обо всем и лично велел молодому человеку продолжать работу над невиданным механизмом.
Конечно, Блезу было лестно, что такой знатный и занятой человек обратил внимание на его работу. и юноша с новой энергией взялся совершенствовать свою машину.
В 1645 году работа была закончена. Но Блезу было мало того, что машина работает: он хотел убедиться в ее надежности. Поэтому готовую модель погрузили на тряскую телегу и стали возить по мощенным булыжником дорогам, чтобы испытать на прочность. Так машина проехала 250 лье (больше тысячи километров!) – и с честью выдержала это испытание. Ни одна мельчайшая деталь, из которых состоял механизм, не сломалась и не разболталась.
