Впрочем, с каждым днем он говорил все лучше. Менсентенийский каким-то образом заползал ему в голову. Помогало просто постоянно слушать. Он уже почти не просил говорить помедленнее. Разговаривать самому было сложнее, но он справлялся. Они работали круглые сутки, устанавливая в старый шаттл новые аккумуляторы и модуль производства нанороботов – модуль они от Стена скрыли, поскольку Алан смутно подозревал, что это только увеличит количество проблем. Если Джаросс что-то об этом и думала, она держала свои мысли при себе. Потом они тщательно проверили все системы. Старый шаттл сильно износился. К сожалению, нельзя было просто снять с него двигатели и переставить их в новый. Разумеется, они оказались несовместимы. Поэтому он поступил наоборот. Заменил все важные системы деталями из нового шаттла. Если что-то нельзя было починить или заменить, он тайком отправлял на этот участок нанороботов, которые усиливали структурную целостность. На «Спероанкоре» это работало как-то так. Он выдавал нанороботам сырье – то есть списанные детали – и они творили магию. Без этих микромашинок им бы пришлось туго. Шаттл отработал почти весь свой срок, а Алан не хотел терпеть крушение и гореть снова.
Рон трудился над электрическими системами примерно таким же образом. Аджайя приносила им еду, чтобы они не отвлекались. Тинор, которому очень нравилось за ними наблюдать, частенько слонялся вокруг, но двигался при этом так тихо, что Алан не замечал присутствия ребенка, пока он не заговаривал. Обычно это были на удивление разумные вопросы.
Он торчал в крошечном отсеке в кабине. Это место больше бы подошло человеку помельче, вроде Джаросс или Тинора, который сидел в кресле второго пилота и смотрел. Алан не представлял, сколько времени тут уже провел этот ребенок, и мечтал приставить его или ее к работе.
Он снял экстренный выключатель для подачи дополнительного кислорода с приборной панели и вытащил присоединенные к нему канистры с O2, чтобы осмотреть все детали.
– Это чтобы дышать в вакууме? – спросил Тинор.
Алан потянулся за инструментом, чтобы отвинтить нужную ему деталь. В зубах он сжимал маленький фонарик и на ребенка не смотрел. Кое-как пробормотал менсентенийское «ага», не вынимая изо рта фонаря. Наконец, подхватив деталь, Алан выбрался наружу. Задел разобранный механизм правым плечом и выругался по-английски.
Тинор не обратил внимания. Он жадно смотрел на детали, низко наклоняясь над ними, но все же не трогая. Это хорошо. Это на пару пунктов поднимет уважение к ребенку.
– Как это работает?
Алану не хотелось отвечать. Он омерзительно себя чувствовал все эти дни. Но Джейн решила, что ребенок отправится с ними, а эту технологию изобрели его предки. Хорошо, что ребенок этим интересуется. Алан потер плечо и выпрямился.
– Тебе нужна медицинская помощь? – спросил Тинор.
– Нет. Смотри – тянешь за рычаг, и он подается. – Алан чувствовал, что коверкает слова. Вывел схему корабля на голографический генератор второго пилота: – Видишь тут?
Тинор запустил руку в голограмму и немного ее повернул, а потом увеличил ту деталь, о которой спрашивал. Щелкнул по ней пальцем, так что всплыла табличка с текстом.
– Да. Каждый ребенок получает базовое образование в области конструирования и инженерного дела, – строго сказал он, как будто Алана это интересовало.
Ребенку явно хотелось прочитать текст, так что Алан, улыбаясь, вернулся к работе. Это существо учит его чему-то новому о Сектилиях каждый раз, когда они встречаются.
Джейн сказала, что Сектилии сейчас занимаются в основном естественными науками и техникой. Больше ему на этой долбаной планете ничего не нравилось.
– Я сказал девушкам, что они тебя расстраивают. Сказал, чтобы они оставили тебя в покое и что тебе не нравится, когда они трогают твои гениталии.
Алан замер. Он в самом деле это услышал? Кажется, да.
– Хм. Спасибо.
– Ты предпочитаешь сексуальные отношения с мужчинами?
Алан резко сел и стукнулся головой о выступающую деталь, которую стоило убрать еще вчера. В кресле пилота сидел Рон и скалился. Алан закатил глаза:
– Нет.
– Значит, ты асексуален?
– Нет! Я… – Он перешел на английский: – Боже мой, Рон, помоги мне!
– Куда уж мне! – заржал Рон.
– Задница, – пробормотал Алан. Сделал глубокий вдох и снова обратился к Тинору: – Я люблю женщин. Девушек. Но мне не нравится, когда меня хватают против моей воли. За любую часть тела. Но особенно… там. А ты, Рон? Тебе нравится?
– На таких условиях? – Рон усмехнулся. – Нет.
– Это культурный феномен? – спросил Тинор.
– Да, – хором ответили Алан с Роном.
После этого все замолчали. Алан снова полез под приборную панель, а Тинор углубился в чтение надписей на трехмерном чертеже. Вдруг он сказал:
– Я просто хотел разобраться. Кажется, я скоро стану девушкой.
Алан выпучил глаза. Рон закашлялся. Подняв голову, Алан увидел, что у открытого люка стоит Джаросс и смотрит внутрь. Уши прижаты, лицо все в грязи.
Алан не знал, что сказать. Наверное, не стоит поощрять ребенка. Внушать ему ложные идеи. Но что сказать, чтобы не вышло грубо или глупо? И еще нужно не показать виду, что понимаешь, что ребенок имеет в виду.
Прошло слишком много времени. Когда он наконец придумал ответ и высунулся из-под приборной панели, Тинора уже не было.
* * *
Алан сидел в корме восстановленного шаттла, на хлипкой скамейке, вытащенной из наземного вездехода, зажатый между Риликом и Джаросс. Было тихо. Разнородная команда до сих пор друг к другу не привыкла. Интересно, привыкнет ли вообще?
Раньше их было четверо, а теперь стало девять. На борту к ним присоединится Осьминог, и всего их станет десять. С учетом того, что корабль рассчитан на несколько тысяч членов экипажа, звучит не очень.
Алан угрюмо огляделся, заново оценивая своих новых товарищей, раз уж он больше не мог заняться ремонтом. Лицо Джаросс, как всегда, было серьезным, но теперь она хоть смазку с него смыла. Она всегда держала себя, как королева. Это странным образом подчеркивала ее прическа – каштановый растрепанный пучок волос, о котором она совсем не заботилась. Из него постоянно выбивались небрежно заплетенные косы. Можно было бы подумать, что ей наплевать на свою внешность или что-то в этом роде, но для этого она была слишком изящной. Кожа у нее была цвета ирисок – хотя, как и все Сектилии и Атиеллане, она могла мгновенно потемнеть, оказавшись на солнце, и стать почти как Рон. Маленький трюк обмена веществ. Уж точно лучше, чем обгорать. У него самого лицо облезало клочьями – еще с момента встречи с суесупусами. Немного дополнительной защиты от солнца ему бы точно не повредило.
Джаросс была настоящей Атиелланкой, высокой и гибкой. Скулы у нее выступали так, что Алану хотелось принести ей бутерброд. Хотя, судя по всему, для Атиеллан такая внешность совершенно нормальна.
