– Это какую же? – спросил какой-то дюжий детина. – Есть ведь королева Аделин!
– Она всего-то младшая из двух сестер, жена Рикардо, а настоящую королеву звали Жанной! – еще громче сказала старуха. Толпа разъединила нас, но я слышала ее речи. – Да только ее заставили отречься от престола, а потом сгубили!
– Да что ты несешь, старая, опомнись! – заголосили соседи. – Кто сгубил, как сгубил, зачем?!
– Затем! Затем, что любили ее, девочку мою разнесчастную! – в голос заплакала она. – Я ее пуще дочери родной любила, отец-король души в ней не чаял, жених, мальчик тот, степняк, говорил: «Солнце мое ненаглядное, никого краше нет, свет в очах…» – а ее уби-и-и-или!.. Шибко умная была, этого конями драного короля напросквозь сразу увидела! Вот он и…
– Создатель, да это же Фиона! – выдохнула я, не выдержала и крикнула: – Фиона! Нянечка, милая!
Рыжий не остановил меня, значит, я ничего не испортила.
Старуха завертела головой.
– Девочка меня зовет… – выдохнула она, утирая слезы краем платка. – Значит, пора. Пойду к ней, как она там без меня… Пустите, люди добрые, пойду…
– Жанна не отрекалась! – выкрикнул чей-то молодой голос. – Не отрекалась! Ее сослали!
– Сослали и убили! – вторил другой. – Поместье сгорело – чьих это рук дело? Сказали, сама свечку опрокинула, да разве ж так с одной свечи займется? Я слыхал, гвардейцы говорили: дотла все сгорело, а слуги все живыми выскочить успели, и даже лошадей выпустили! Как это они, среди ночи-то?..
– Не отрекалась! – перекрыл эти голоса тяжелый бас Арнольда, королевского глашатая. – Я хоть и пьяница, люди добрые, а службу свою помню… Король Эмиль сказал: править будет Рикардо. Но только сказал. А до того своею волей назначил управительницей всех наших земель и угодий дочь свою старшую Жанну!
– Так второе завещание отменяет первое! – крикнул кто-то из толпы.
– Молчи, студент, – прогудел Арнольд. – То простое завещание, а то дело о престолонаследии… У Рикардо ни единой грамоты нет! А грамоты, в которых король Эмиль дочери своей Жанне корону отписал, – те я до последней буковки помню! И храню те грамоты пуще глаза своего, у меня сроду ничего не пропадает, пусть я и выпивоха теперь распоследний…
– Рыжий, это твоих рук дело? – прошипела я.
– Конечно, – ответил он довольно. – Люди-то уж с якобы родины Рикардо вернулись, много интересного разузнали!
– За то меня и выгнали, – продолжал бывший герольд, без особых усилий перекрывая гул толпы. – Слишком много знаю… А и убить меня нельзя – знаю-то много, поди, пригодится! Жанна согласилась удалиться в изгнание, чтобы жизнь сохранить себе и сестре, но не отрекалась, люди! Незаконный король вами правит! Он самозванец!
– Что-о?! – взревел народ, а к Арнольду двинулись было гвардейцы, но завязли в толпе.
– А то! Принц Рикардо умер пяти лет от роду! – выкрикнул герольд. – И был он красивым белокурым мальчиком, и не росло у него никакого горба, а хромал он, только когда расшибал коленку! У королевской четы не было больше сыновей, только дочь Леонсия, а она давно замужем…
– Но Жанна же погибла! – воскликнула Аделин, поднявшись во весь рост на сооруженной для них с мужем платформе. – Сгорела обитель, и она…
– Жанна удалилась в старое поместье, а не в обитель! – перебил Арнольд. – С ее-то нравом читать и перечитывать истории о Создателе… Будто ее высочество сестру совсем позабыла, поди ж ты!
– Величество, – поправил кто-то.
– Она не королева, пока жива Жанна, – стоял на своем старик, – а значит, всего лишь высочество, и я лучше откушу себе язык, чем пойду против чести!
– Но с чего ты взял, что Жанна жива? – произнес вдруг Рикардо, до того хранивший молчание, и толпа притихла. – Поместье сгорело дотла, это верно. Слуги спаслись, но…
– Но кто-то хотел перерезать тебе глотку с криком «За королеву Жанну!» – гаркнул вдруг старый Маррис, сложив рупором ладони. – Глупо делать это ради покойницы, а?
– Люди вообще странные создания, – обронил Рикардо. – И мы собрались здесь, чтобы предать огню мою единственную дочь, а не ради бессмысленного спора. Почтим же память усопшей!
Я покосилась на Рыжего. Он неотрывно смотрел на Рикардо, подносившего факел к погребальному костру Эмилии, и в глазах его отражалось пламя.
– Подожди, – шепнул он. – Проводим девочку. Она и впрямь ни в чем не виновата.
Я глядела на Аделин (Леаты при ней не было, может, в самом деле успела удрать?). Она, кажется, пролила лишь несколько слезинок. Да и любила ли она дочь? Не знаю… Слыхала я, что женщина может возненавидеть собственное дитя, доставившее ей такие муки – а Эмилию Аделин рожала почти двое суток, и если бы не та бабка-повитуха, умерли бы обе, – а девочка вдобавок оказалась калекой, и отец ее стал немил… Как такую полюбишь?
Огонь взвился до небес.
«Саннежи, если ты там, если ты меня слышишь, проводи Эмилию в какой-нибудь садик, она любила играть меж деревьев, – попросила я, глядя, как уходит в небо дым. – На ней нет вины, Рыжий прав. Пускай резвится, теперь она уже никогда не сможет вырасти чудовищем, она останется просто маленькой девочкой, пока ей не придет пора родиться заново…»
Солнечный луч пробился сквозь облака и коснулся моего лица. Костер загорелся ровно и ярко, а я покосилась на Рыжего. Лицо у него было грустным, и поди знай, он это подогрел поленья или просто дрова оказались хорошими, сухими, занялись сразу же?
Народ начал расходиться, когда огонь угас и остались только угли, но многие – в том числе старая нянька Фиона, Арнольд, еще кто-то – стояли и смотрели и видели будто что-то свое…
– Иди, – просто сказал мне Рыжий и подтолкнул в спину. – Иди, королева.
И я пошла – не по пылающим углям, конечно, мимо них, – на ходу открывая лицо.
– Кто вам сказал, что я мертва? – спросила я негромко.
На берег обрушилась тишина, даже догорающий костер, по-моему, прекратил трещать.
– Девочка моя! – первой закричала Фиона и бросилась мне в ноги, плача в голос. – Жанна!
– Ваше… ваше величество… – Арнольд бухнулся на колени, осеняя себя знаком Создателя. – Королева Жанна… живая… допился…
– Жанна… Жанна… Королева Жанна… – поползло над берегом. – Живая! Люди, живая королева Жанна! Она самая! Ее ни с кем не спутаешь!
Да уж, мое лицо с чужим перепутать сложно.
– Жанна? – Аделин привстала и тут же села обратно, будто ее не держали ноги. – Ты…
– Я. – Взгляд мой упал на Рикардо. – А ты, зятек дорогой, довольно потешился. Иди ко мне, я тебя приласкаю… Стоять! – это я гаркнула гвардейцам, изготовившимся уже заломить руки дерзким незнакомцам. – Забыли меня?! Забыли отца и Саннежи? Я вам напомню сейчас!
– Да и я могу, королева, – сказал Маррис-старший, выйдя вперед и потирая руки. – Не последним чином ведь служил… Ну, мальчики, кто первым против старика выйдет?
