Закутавшись в куртку водителя, Грейс опустила голову и вошла в «Уолмарт». Пока стояла у кассы, сердце билось так, что она боялась свалиться без чувств. К счастью, угрюмая девочка-подросток, сидевшая за кассой, больше интересовалась треснувшим накладным ногтем, чем нервной покупательницей или ее покупками.
– Восемьдесят восемь долларов. Наличные? Карточка?
– Наличные.
– Спасибоихорошеговамдня.
Девчонка даже глаз не подняла!
К тому времени как Грейс вернулась в свою комнату в мотеле, было уже почти четыре часа. Заперев дверь, она высыпала покупки на кровать: краска для волос, ножницы, косметика, дезинфектант, белье, пакет с тремя футболками, круглая шапочка без полей и серая хозяйственная сумка.
И приступила к работе.
Старик за стойкой портье изучал газетный снимок. Что поделать, глаза уже не те, что прежде.
Не может быть!
Нос у девчонки другой. И все же сходство явно имелось. И эта его постоялица действительно явилась среди ночи и без вещей.
Он снова взглянул на газету. Коп, тот, что в телевизоре, велел сообщать, если увидишь что подозрительное.
Каким бы обычным оно ни казалось.
Старик поднял трубку.
Грейс оглядела себя в мутном зеркале ванной. Собой она уже не была. Кем-то другим. Первым из ее четырех новых воплощений.
Лиззи Вули.
«Привет, Лиззи».
Она старательно оттерла все следы краски и собрала с пола обрезки волос. Сунула их в пустой пакет из «Уолмарта» вместе с пустым пузырьком из-под краски и старой одеждой, завязала ручки и уложила все это в хозяйственную сумку.
Одевалась она быстро. Как приятно было прикосновение к телу чистой ткани!
Грейс неожиданно вспомнила о прежней жизни и улыбнулась. Тогда она и представить не могла, что джинсы из недорогого магазина будут казаться роскошью!
Она уже истратила две трети денег. Скоро придется послать е-мейл таинственному другу Карен и попросить еще.
Кора заверила, что деньги через «Вестерн юнион» можно получить легко и анонимно. Все, что для этого требуется, – прийти на один из тысяч пунктов, предъявить свое (поддельное) удостоверение личности – и дело в шляпе!
– Именно так зарабатывают на жизнь все нелегальные иммигранты в этой стране, крошка, – пояснила Кора. – В их бизнесе главное – не задавать вопросов.
Но Грейс все-таки надеялась, что придется не слишком часто иметь дело с «Вестерн юнион».
Она проверила расписание автобусов. Следующий уходил из города в шесть пятнадцать.
Времени еще полно.
Старик постучал в дверь.
Никто не ответил.
Офицер Маккинли, лучший и единственный полицейский Ричардсвилля, недовольно буркнул:
– По-моему, ты сказал, что она определенно будет здесь!
Когда старик Мердок позвонил в участок, Маккинли сразу понял, что затея идиотская. Грейс Брукштайн в захудалом мотеле? Да она, должно быть, давно пьет шампанское в пентхаусе!
– Говорю, тут она! Собственными глазами видел, как она сюда входила, и больше не вышла. Должно быть, дрыхнет.
Сняв универсальный ключ с висевшего на поясе кольца, он отпер дверь.
– Мисс?
Комната была пуста. Не просто пуста. Идеально убрана. Кровать застелена, все поверхности протерты. Словно тут вообще никто не останавливался.
Офицер Маккинли закатил глаза.
– Да была она тут, говорю я! Последние две ночи. Богом клянусь. Должно быть, выпрыгнула из окна.
– Угу.
«И улетела на помеле».
– Ладно, если снова увидишь ее, немедленно дай знать.
Глава 17
Мария Престон вплыла на шестой этаж ресторана «Каприз», находившегося в гонконгском отеле «Четыре времени года». Разодетая в шифоновое платье в восточном стиле, увешанная только что купленными в городе Гуанчжоу жемчугами, она взволнованно махнула газетой в сторону мужа.
– Видел это, Энди?
– Что именно, любовь моя?
– Грейс Брукштайн сбежала из тюрьмы!
Эндрю побелел как полотно.
– Сбежала? То есть как это?! Невозможно, – почти простонал он и, выхватив газету из рук жены, впился взглядом в первую полосу.
«Масштабная полицейская операция проведена вчерашней ночью в Нью-Йорке, после того как осужденная за мошенничество Грейс Брукштайн каким-то образом скрылась из тюрьмы строгого режима в округе Уэстчестер. Брукштайн, одна из самых известных женщин в Америке, как утверждается, в сговоре с мужем, Леонардом Брукштайном, похитила больше семидесяти миллиардов…»
– Невероятно! – хихикнула Мария, наливая себе большой стакан апельсинового сока. – Сбежала из тюрьмы. Ну просто «Отчаянные домохозяйки»! В следующей серии она проснется с амнезией, и последних двадцати лет как не бывало. Как считаешь, ее поймают?
Но Эндрю был слишком ошеломлен, чтобы ответить.
Катастрофа! Как раз теперь, когда он считал, что кошмар остался позади, Грейс выкинула такую штуку, открыв старые раны. Марии это казалось забавным? Почему бы и нет! Она-то понятия не имела, какой стресс он испытывал все это время! Пока могла швыряться деньгами – только эта поездка в Гонконг обошлась больше чем в сорок тысяч, не говоря уже об астрономических суммах, потраченных на жемчуг, – она была счастлива. И что ей до того, что Эндрю весь последний год почти не спал! Что лежал в постели президентского номера по двенадцать тысяч за ночь, извиваясь от желудочных колик, терзаемый слепящими мигренями, преследуемый кошмарами, в которых попеременно являлись Ленни и ужасающее, изуродованное шрамом лицо человека по имени Доналд Энтони Ле Брон? Если бы не Мария, он никогда бы не сделал того, на что пошел. Никогда не предал бы друга. Не стал вором. Не якшался с такими, как Ле Брон.
И все же он не мог ей сказать. Просто не мог.
Но больше всего Престона угнетало начавшееся облысение. С прошлого Рождества волосы лезли прядями. Как у линяющего пса. Эндрю впал в панику.
«Я разваливаюсь. В буквальном смысле. Это начало конца».
Слава Богу, Джону, а не ему, пришлось иметь дело с ФБР, иначе стресс уже его доконал бы. В ушах до сих пор звучал голос Джона, размеренно повторявшего мантру: «Придерживайся своей истории, и в-все будет хорошо. У нас обоих».
Пока что все шло по плану. Но побег Грейс мог изменить ситуацию.
– Энди, ты меня слушаешь? Я спросила, поймают ли они ее?
– Да. Уверен, что поймают.
«Обязаны поймать».
– И что тогда с ней будет?
– Не знаю. Полагаю, отправят обратно в тюрьму.
