ДЭЙВИ…
К этому времени Грейс следовало бы привыкнуть к предательству окружающих, но поступок сыщика потряс ее до глубины души. Она искренне верила, что этот парень на ее стороне. Более того, в его руках был ключ ко всем надеждам найти убийцу Ленни.
Что ж, Грейс в последний раз поверила другому человеку.
«Единственный, кто всегда был со мной, ушел навсегда. Предан и убит из-за своих денег».
Она заплакала. А когда слезы иссякли, встала, оделась и вышла из дома, впервые за три дня.
Безумный риск.
Но Грейс было все равно.
Кладбище Сайпресс-Хиллз выходило на Джамайка-Бэй. Здесь были похоронены люди разных концессий, хотя в последние годы уход за могилами оплачивался в основном еврейскими благотворительными фондами. Грейс помнила всеобщее возмущение, когда стало известно, что останки Ленни будут похоронены здесь.
– Этот сукин сын предал еврейскую общину! Мы доверяли ему, потому что он был одним из нас. Теперь он хочет лежать среди наших? Ни за что!
Эли Силфен, глава благотворительного фонда «Бет Олом», был возмущен.
– Памятник Ленни Брукштайну? На Сайпресс-Хиллз? Только через мой труп.
Но рабби Геллер твердо стоял на своем. Мягкий внешне, исполненный глубокой духовности человек знал Ленни большую часть его жизни.
– Скорее уж, Эли, через его труп. Это религия прощения. Милосердия. И судить Ленни должен Господь, а не человек.
Грейс не забыла сострадания рабби. И, пробираясь между надгробиями и статуями ангелов, очень хотела его увидеть.
На улице было холодно. Дыхание вырывалось изо рта Грейс клубами пара. Кладбище было огромным: десятки тысяч могил, а может, и больше.
«Я никогда ее не найду. Во всяком случае, без посторонней помощи».
Престарелый могильщик рыл яму неподалеку. Грейс подошла к нему.
– Простите, я хотела спросить… здесь похоронены какие-нибудь известные люди?
Так будет безопаснее, чем спрашивать прямо.
Старик рассмеялся, показав ряд гнилых зубов:
– «Какие-нибудь»? Сколько у вас времени? Здесь все равно что целый журнал «Пипл»!
Он продолжал долбить мотыгой замерзшую землю, кудахча над собственной шуткой.
– Мэй Уэст. Джеки Робинсон. Есть и паршивые овцы. Дикий Билл Ловетт. Знаете, кто он?
Грейс не знала.
– Он был гангстером. Убийцей. Главарем банды «Белая рука».
– Простите, я не слишком много знаю о преступниках, – пробормотала Грейс, забыв, что официально сама в числе этих преступников.
– Бьюсь об заклад, одного вы знаете. Леонард Брукштайн. Мистер «Кворум». Слышали о таком?
Грейс вспыхнула.
– Да. Да. Слышала. Знаете, где он похоронен?
– Еще бы!
Могильщик выпрямился и пошел вперед. Грейс не отставала от него почти десять минут. Оба походили на парочку сержантов-инструкторов, изучающих плац-парад, молчаливый, замерший под снегом.
Наконец поднялись на вершину холма. У Грейс перехватило дыхание. Менее чем в двух ярдах впереди, рядом с простым белым камнем, стояли два скучающих вооруженных полисмена.
Она успела заметить, что камень уже не был белым. Его покрывали граффити, кроваво-красные послания ненависти, которые никто не трудился стирать.
«Конечно, полицейские должны быть здесь! Возможно, ждут, пока я сделаю дурацкую ошибку! Вроде этой».
– В чем дело? – удивился могильщик. – Мы еще не пришли.
– Знаю, но я… передумала.
Сердце Грейс колотилось так, что в ушах стоял звон.
– Неважно себя чувствую. Спасибо за помощь.
Он посмотрел на нее, впервые за это время, откровенно изучая ее лицо. В надежде отвлечь старика, Грейс поспешно сунула ему в руку двадцатку, повернулась и почти слетела с холма.
Она бежала до тех пор, пока не оказалась у входа в метро, и скользнула в ближайшее кафе, чтобы прийти в себя и отдышаться. Как могут люди осквернять чью-то могилу?
Она была слишком далеко, чтобы прочитать надписи, но вполне представляла, какие гадости там намалеваны.
Глаза Грейс наполнились слезами. Никто из них не знал Ленни. Не знал, каким порядочным, любящим, благородным человеком был ее муж.
Иногда даже она чувствовала, что память о нем ускользает от нее. Что реальность того, кем был в действительности Ленни, теряется за горой лжи, зависти и ненависти. Люди назвали его преступником. Но это неправда!
«Ты не был преступником, дорогой. Просто жил в мире зла. Зла, алчности и продажности».
В этот момент Грейс осознала, что у нее есть выбор. Она может сдаться. Снова оказаться в тюрьме. Смириться с подлым нагромождением лжи, которой окутала ее жизнь.
Либо – бороться.
На память пришли слова рабби Геллера: «Господь ему судья. Не человек».
Может, стоит предоставить разгром врагов Богу? Пусть он исправит несправедливость, допущенную миром по отношению к ней и ее дорогому Ленни!
А может, и нет.
Грейс поняла, каким должен быть следующий шаг.
Дэйви Баккола возился с ключом от гостиничного номера. Он был очень, очень пьян.
Деньги проскользнули меж пальцев вместе с Грейс. Он предал ее, она это поняла, и оказалось, что все напрасно.
Слишком подавленный, чтобы вернуться в материнский дом, Дэйви долго шлялся по городу, тратя последние сбережения на стриптизерш и выпивку.
– Дурацкаягребанаяштука.
Он снова попытался повернуть ключ в скважине, раз, другой, прежде чем до него дошло. Не тот этаж!
Пьяно покачиваясь, сыщик побрел к лифту: стены смыкались, пол поднимался волнами: вверх-вниз, вверх-вниз, как палуба корабля в шторм. Дэйви вдруг вспомнил аттракцион в увеселительном парке Атлантик-Сити, куда они ходили с отцом, и его затошнило. Какое облегчение – снова оказаться в лифте.
– Какой этаж?
Женщина стояла спиной к нему. Несмотря на то что был почти в отключке, частный детектив разглядел длинные рыжеватые волосы и блестящее черное полупальто. Или два черных пальто?
– Какой этаж? – переспросила она.
Дэйви никак не мог вспомнить.
– Третий? – неуверенно сказал он.
Женщина протянула руку и нажала кнопку.
После чего уперла дуло пистолета в поясницу Дэйви.
– Только шевельнись – и ты труп.
Оказавшись в номере, мгновенно протрезвевший Дэйви почти рухнул на кровать.
– Я знаю, чем это кажется со стороны. Но все объясню.
Грейс подняла пистолет и прицелилась ему в голову.
