«Может, именно этого и хотел Ленни? Для разнообразия переспать с роботом?»
Вот уж действительно извращенец!
Дверь открыл Майкл Грей.
– Детектив? Вот так сюрприз!
Митч подумал то же самое, что и другие при встрече с Майклом: «Какой славный, старомодный, порядочный парень!»
– Есть новости о Грейс?
– Ничего конкретного. Имеется несколько версий. Не мог бы я еще раз поговорить с вашей женой?
– Конечно. Попробую ее найти.
– Не трудись, Майкл, я уже здесь.
В дверях появилась Конни, и Митч решил, что был чересчур резок в своих суждениях. Сегодня эта блондинка в миленьком цветастом платьице выглядела куда привлекательнее, чем в прошлый раз. За ее спиной славный взъерошенный мальчуган сосредоточенно толкал по полу деревянный поезд.
В раскрытые двери было видно, как другой мальчик, старше и с более темными волосами, упражняется на пианино. Вся сцена словно сошла с литографии девятнадцатого века. Слишком красиво, чтобы быть правдой?
Конни повела Митча в кабинет. Митч заметил два первых издания Стейнбека в книжном шкафу и то, что выглядело как ранний Кандинский, – на стенной панели орехового дерева. Очевидно, денежные затруднения четы Грей остались позади.
Конни заметила, что он любуется картиной.
– Это подарок.
– Очень щедрый.
– Да, – мило улыбнулась хозяйка, но вдаваться в подробности не стала. – Чем могу помочь, детектив?
Митч решил не ходить вокруг да около:
– Как давно вы и Ленни Брукштайн были любовниками?
Кровь, прилившая к лицу Конни, тут же схлынула.
Кажется, сначала дама решила все отрицать, но поняла, что это бесполезно. Очевидно, детектив все знал, и ложь только обозлила бы его.
– Недолго. Несколько месяцев. Все было кончено еще до Нантакета. До его гибели.
– И кто был инициатором разрыва?
Конни взяла шелковую подушку и вонзила ногти в ткань.
– Ленни.
– Вас это расстроило?
Сосуд на виске Конни заметно пульсировал.
– Немного. В то время. Как легко представить, детектив, я не слишком горжусь этой главой своей жизни. Майкл ни о чем понятия не имеет. Грейс тоже.
«Грейс уже знает».
– Вы солгали полиции насчет ваших отношений.
– Я не лгала. Скрыла. Не видела смысла вытаскивать это на свет. И сейчас не вижу.
Митч подумал о теле Ленни, вернее, о том, что от него осталось после многодневного пребывания в океанской воде. Приложила ли Конни руку к его гибели? Брошенная женщина? Но у нее было железное алиби на день шторма. Десятки людей видели сестер Ноулз, обедавших вместе в клубе «Клиффсайд-Бич». А если она все срежиссировала и предоставила исполнителям сделать грязную работу?
– Чем же вы не слишком гордитесь? Связью с Брукштайном? Или тем, что он бросил вас и вернулся к Грейс?
Митч пытался задеть ее за живое. Если он лишит Конни ее царственного самообладания, она может о чем-то проговориться.
– Должно быть, унизительно быть отвергнутой ради младшей сестры?
– Я объясню, что во всем этом наиболее унизительно! Абсурдная одержимость Ленни Грейс. Какая пошлость! Такой умный, энергичный человек посадил себе на шею глупенькую девочку-жену! Жалкое зрелище!
С языка Грейс словно капал яд.
– Все так считали. Не только я. О, конечно, мы все делали вид, что умиляемся влюбленной парочке. Но этот брак был просто фарсом.
– Вы были влюблены в него, верно?
– Нет.
– Вы любили его. Но он любил вашу сестру.
– Он был одержим моей сестрой. А это разница.
– Бред! Грейс была любовью всей его жизни. И за это вы не способны простить ни его, ни ее, верно, Конни?
Конни схватила сумку, вынула и зажгла сигарету. Глубоко затянулась и только тогда заговорила:
– Позвольте мне кое-что прояснить вам, детектив. Единственной любовью Ленни Брукштайна был Ленни Брукштайн. Если для вас это новость, значит, вы никогда не знали этого человека.
– Зато вы знали. Вы продали себя, унизили ради его удовольствия, а потом он выбросил вас, как грязную тряпку.
– Неправда.
– Признайтесь. Вы бросились к его ногам.
Лицо Конни мгновенно окаменело. На какой-то момент Митчу показалось, что женщина вот-вот выйдет из себя. Но Конни сдержалась. Затушила сигарету и спокойно ответила:
– Ошибаетесь. Если хотите знать, я ненавидела Ленни. Ненавидела.
– Именно поэтому наняли убийц?
Конни разразилась смехом.
– Господи! Так вы именно к этому вели, детектив?
Она вытерла выступившие на глазах слезы.
– Вы узнали о моей связи с Ленни, о том, что он меня бросил, и вообразили, будто я, как в плохих романах, убила неверного любовника? Слишком примитивно, не находите?
– Я скажу вам, что думаю, – рассердился Митч. – Думаю, вы были там в тот день, потому что хотели отомстить!
– Хотела. И отомстила.
Конни встала, подошла к так понравившейся Митчу картине, сняла ее со стены и протянула ему.
– Подарок моего дорогого усопшего зятя. Подделка, как выяснилось. В точности как он сам. Но приятное дополнение к этой комнате, с чем вы, конечно, согласитесь. Я хотела получить картину и заставила Ленни отдать ее мне. Как и множество других вещей.
– Вы его шантажировали? Угрожали рассказать обо всем Грейс?
– Шантажировала? Отнюдь, – отрезала она. – Просто взяла свое.
Обходя комнату, оглядывая собрание редких книг и предметов искусства, Конни довольно улыбнулась.
– Майкл, благослови Господь его доброе сердце, воображает, что я купила этот дом, когда получила наследство. Что какая-то богатая старая тетка оставила мне пятнадцать миллионов долларов.
– Ленни дал вам деньги?
– Кто еще? Он выписал чек в Нантакете, за два дня до гибели. Слава Богу, я сразу же его обналичила. Еще пара недель, и их бы заграбастали администраторы «Кворума». А теперь…
Хозяйка дома многозначительно улыбнулась.
– Положа руку на сердце, могу сказать, детектив: смерть Ленни Брукштайна была для меня тяжким ударом. Но не потому, что я обожала его. Я никогда не буду жертвой. Оставляю эту участь своей сестре. Вот роль, словно созданная для нее!
Позже этой ночью Митч долго не мог заснуть, думая о Конни и Грейс, о мужчине, которого любили обе женщины. Ленни оставался для него загадкой. Он был вовсе не тем воплощением зла, каким его изображали газеты. Но и святым, каким представал в воображении жены, он тоже не был.
