– Взгляни, Грейс, – усмехнулся он. – Они величают меня Леонардом Брукштайном, королем Уолл-стрит! Каково это, быть замужем за королем?
– Прекрасно, дорогой. Я люблю тебя.
– И я тебя тоже.
– Линда! Линда!!!
Она очнулась.
– Это доктор Брюэр. Из психиатрического отделения. Хочет немного поболтать с тобой. Договорились?
Шли дни. Доктора и психиатры приходили и уходили. Подпольных абортов в среде малообеспеченных людей насчитывалось по тринадцать на дюжину, но случай Линды Рейнолдс был достаточно необычным, чтобы привлечь внимание.
Отравление мятой болотной? Это еще что?
– Какая-то идиотская травка. Женщины пользовались ею для абортов еще в Средневековье. Прием масла может вызвать отказ почек и маточное кровотечение. Судороги.
Доктора считали, что Грейс выжила чудом. Трава сделала свое дело, убив ребенка, но печень никогда уже не будет прежней.
Грейс было все равно. Она пыталась оплакать ребенка, ощутить скорбь по нему, но не смогла сделать даже этого. Знала, что, если начнет оглядываться, просто рассыплется, как песочный замок под ветром. Сейчас главное, что она жива, поправляется, восстанавливает силы. Тело крепло с каждым днем. Скоро она сумеет выбраться отсюда. Ее работа еще не завершена.
Тем временем в больничном коридоре перешептывались два приятеля.
– Это она. Я уверен, – твердил Хуан Бенитес, обращаясь к Хозе Калло.
Тот просунул голову в палату Грейс.
– Черта с два.
Хуан и Хозе были санитарами. Во время работы с ними никогда не случалось ничего интересного. Кому понравится вечно мыть больничные стены и полы?! И все равно это еще не причина, чтобы сочинять всякую чушь!
– Эта уродина, – возразил Хозе, – а Грейс Брукштайн – красавица.
– Говорю тебе, это она, – настаивал Хуан. – Ты хочешь получить награду или нет?
Хозе задумался. Он очень хотел награду. Но и он сам, и его семья были нелегалами. Вряд ли стоит рисковать попасться на ложном вызове полиции.
Он снова пригляделся к пациентке. Коротко остриженные, высветленные перекисью волосы, осунувшееся от боли лицо, холодные безжизненные глаза. Ничего общего с той очаровательной юной женщиной, которую он видел по телевизору. И все же сходство было…
Доктора разрешили Грейс ходить по комнате, если та захочет. Капельницу сняли.
Грейс осторожно свесила ноги на пол. После проведенной в постели недели ноги подкашивались. Во время судорог она порвала мышцу на икре. Но все равно подковыляла к окну.
Внизу, на парковке, садилась в машину молодая пара с ребенком. Отец торопливо и неумело сражался с детским сиденьем. Жена спокойно взирала на это, укачивая малыша. Грейс грустно улыбнулась.
«Какая чудесная, нормальная, счастливая семья. У меня никогда не будет ничего подобного».
Но терзаться не было времени. К парковке подкатила патрульная машина. Потом еще, и еще одна. Копы бежали к зданию больницы, перекрывая все входы и выходы. Сердце Грейс учащенно забилось. Неужели это за ней?
Из одной машины показалась белокурая голова. Мужчина еще не успел взглянуть наверх, как Грейс узнала крепкую широкоплечую фигуру. Митч Коннорс! Все-таки это по ее душу!
Адреналин молнией пронесся по телу.
«Думай! Выход обязательно найдется!»
Митч прыгнул в кабину лифта. От сковавшего его напряжения он едва дышал, не говоря о том, что возможность наконец поймать Грейс ошеломляла. Последние три дня он провел, проверяя алиби Джона Мерривейла на день исчезновения Ленни. Он столько хотел ей сказать! Столько всего еще предстояло сделать!
– Следить за каждой дверью! Поставить людей на запасные выходы в кухнях, прачечных – повсюду!
– Позвольте! – вмешалась разъяренная главврач-резидент
[17], сунув руку в лифт как раз в ту минуту, когда двери стали закрываться. – Какого черта здесь творится? Это больница! Кто санкционировал такие действия?
Митч помахал жетоном, одновременно нажимая кнопку шестого этажа. Ему бы стоило известить больничное начальство, но для реверансов времени не было: слишком важную наводку он только что получил!
– Простите, леди, нам сообщили, что здесь лежит Грейс Брукштайн. А теперь извините…
– Не извиню! Плевать мне, даже если здесь лежит сам Элвис Пресли! Вы не имеете права… Эй, убирайтесь отсюда!
Обернувшись, главврач увидела сразу четырех копов, открывавших дверь операционной. Воспользовавшись замешательством, Митч бесцеремонно вытолкал ее из лифта. Последнее, что он увидел, – как разъяренная женщина бежит по коридору, потрясая кулаком словно мультяшный злодей.
Повезет, если Грейс окажется здесь. Если же нет – он влип.
– Линда Рейнолдс! В какой она палате?
Дежурная медсестра поколебалась.
– Нам запрещено давать номера палат пациентов. Вы ее родственник?
Митч снова предъявил жетон.
– Да. Дядюшка Митчел. Где она?
– Шестьсот пятая палата. Справа по коридору в самом конце.
Митч уже пустился бежать, на ходу вынимая оружие.
– Полиция! Вы арестованы!
Перепуганный санитар поднял руки.
– Иисусе! Что я сделал?
– Где она? Грейс!
Санитар тупо уставился на него.
– То есть Линда, – поправился Митч. – Пациентка. Куда она ушла, черт возьми?
– В туалет, – прошептал бедняга. – Через три двери отсюда. Она сейчас вернется.
Грейс осмотрела решетку, закрывавшую вентиляционную шахту. Два квадратных фута. Почти как ящик, в котором она сбежала из тюрьмы.
Грейс взобралась на сиденье унитаза. Потом на бачок. Слезы боли выступили на глазах. Левую икру жгло огнем. Она до крови прикусила губу, чтобы не закричать, и вцепилась в решетку обеими руками. Отодвинуть ее оказалось довольно легко. Правда, при этом ее обдало пылью, ослепив на несколько секунд, но времени, чтобы умыться, не было. Вцепившись ногтями в край, Грейс подтянулась и втиснула свое крошечное тело в шахту, как тесто в форму для пиццы. Осторожно подвинула решетку на место. Пыль по-прежнему жгла глаза, но особого значения это не имело. Впереди зияла темнота. Осторожно, дюйм за дюймом, она стала подтягиваться вперед. В неизвестность.
Митч вошел в женский туалет. Все три кабинки были пусты.
Он уже хотел выйти, но остановился. Подошел к средней кабинке, провел пальцем по сиденью унитаза, густо припорошенному пылью. Нарисовал букву «Г» и поднял голову. Господи, способно ли человеческое существо там поместиться?
