– Не городи чепуху.
– Если это чепуха, то это – правдивая чепуха.
– Возможно. Но я хочу, чтобы ты вышла замуж за того, кто тебе нравится.
– Это единственное, что я не могу сделать. Ты уже женат.
– Ох.
– Ты удивлен? Нет, просто я удивила тебя тем, что заговорила об этом, после столь длительного молчания. Но так оно и есть, и так было всегда. И поскольку я не могу выйти замуж за тебя, я выйду замуж, за кого ты скажешь. Или никогда не выйду замуж.
– Барбара, а ты бы согласилась выйти замуж за меня?
– ЧТО ТЫ СКАЗАЛ?
– Ты согласилась бы стать моей женой?
– Да.
Он потянулся к ней и поцеловал ее. Она ответила на его поцелуй, прижавшись губами к его губам и полностью отдавшись на его волю.
В конце концов он оторвался от нее. – Ты не хочешь немного поесть?
– Пока нет.
– Я подумал, что нам, возможно, придется что-нибудь отпраздновать. Такой случай требует шампанского. Но у нас только лепешки.
– Ну, ладно. Тогда я, пожалуй, откушу кусочек. И глотну воды. Хью, мой любимый Хью, а как же быть с Грэйс?
– А никак. Она разводится со мной. Фактически, она развелась со мной еще месяц назад в день… в тот день, когда мы похоронили Карен. И то, что она еще живет с нами – вопрос чистой нехватки жилья. Для того, чтобы развестись здесь, у нас, судья не нужен, равно, как и для того, чтобы нам с тобой пожениться, не требуется свидетельство о браке.
Барбара обхватила руками свой большой живот.
– Мое свидетельство здесь! – Голос ее был спокоен и счастлив. – Ребенок мой?
Она взглянула на него.
– Ты знаешь поговорку? Один глупец может задать столько вопросов, что и тысяча мудрецов не ответят.
– О, идиот!
– Конечно же, он твой, любимый. Это такая вещь, которую ни одна женщина не может доказать, но знает точно.
Он снова поцеловал ее. Когда он оторвался от ее губ, она погладила его по щеке.
– А вот теперь я, пожалуй, съела бы лепешку, даже несколько. Я голодна. Я чувствую как жизнь переполняет меня. И что я ужасно хочу жить. – Да! Завтра начинается наш медовый месяц.
– Сегодня. Он уже начался. Хью, я хочу занести это в журнал. Милый, можно я сегодня буду спать на крыше? Я прекрасно управлюсь с лестницей.
– Ты хочешь спать вместе со мной? Распутная девчонка!
– Я не это имела в виду. Сейчас я вовсе не распутна, все мои гормоны восстают против этого. Никакой чувственности, дорогой. Только любовь. В медовый месяц от меня не будет никакого толка. О, я счастлива буду спать вместе с тобой. Мы могли бы спать вместе и все эти месяцы. Нет, дорогой, просто я хотела сказать, что мне неприятно будет спать под одной крышей с Грэйс. Я боюсь ее, боюсь не за себя, а за ребенка. Хотя это, может быть, и глупо.
– Не так уж и глупо. Скорее всего ничего не произойдет, но некоторые меры предосторожности мы все-таки примем. Барбара, а что ты вообще думаешь о Грэйс?
– Я должна отвечать?
– Если можешь.
– Она мне не нравится. Это не имеет отношения к тому, что я боюсь ее.
Она не нравилась мне еще задолго до того, как в ее присутствии у меня стало возникать неприятное чувство. Мне не нравится, как она ведет себя с мной, мне не нравится, как она ведет себя со мной, мне не нравится, как она обращается с Джозефом, мне не по душе было, как она относилась к Карен, я совершенно не перевариваю того, как она обращается с тобой – хотя я всегда была вынуждена делать вид, что не замечаю этого – и я презираю ее за то, что она сделала с Дьюком.
– Мне она тоже перестала нравиться… хотя и с я был бы рад этому, даже если бы тебя с нами не было.
– Хью, я так рада слышать это. Ты знаешь, что я разведена?
– Да.
– Когда наш брак распался, я поклялась самой себе, что никогда в жизни не послужу причиной чьего-либо развода. Поэтому я чувствовала себя виноватой с самой первой ночи нападения.
Он покачал головой.
– Забудь об этом. Наш брак с Грэйс распался давным-давно. Все, что связывало нас – это дети и обязанности. По крайней мере, меня, так как она и обязанностей знать не хотела. Любимая, если бы это было не так, ты могла бы в ночь нападения спать в моих объятиях и все, что ты получила бы – это покой и удобство. Тем более, что мы думали – смерть не за горами – а любви мне хотелось так же, как и тебе. Я просто сгорал от желания любить – и получил тебя.
– Любимый, я больше никогда не дам тебе сгорать.
***
На следующее утро около десяти часов, они все собрались на улице, где уже были сложены припасы для нового жилья.
Хью с иронической улыбкой окинул взглядом то, что отобрала для себя его бывшая жена. Грэйс почти буквально восприняла его слова: возьмите, что хотите. Она буквально дочиста обобрала убежище – лучшие одеяла, почти всю утварь, включая чайник, три поролоновых матраца из четырех, почти все оставшиеся консервы, весь сахар, львиную долю остальных невосполнимых продуктов, все пластиковые тарелки.
Хью возразил только в одном случае: соль. Когда он заметил, что Грэйс захватила всю имеющуюся соль, он настоял на разделе. Дьюк согласился и спросил, есть ли еще возражения?
Хью отрицательно покачал головой. Ведь Барбара не будет мелочиться.
«С милым рай и в шалаше».
Дьюк с видимым напряжением взял одну лопату, один топор, молоток, менее половины гвоздей и не взял ни одного инструмента, если он имелся в единственном экземпляре. Вместо этого, Дьюк предложил, чтобы ему одалживали эти инструменты при необходимости. Хью согласился и в свою очередь предложил помощь в работах, где одному не справиться. Дьюк поблагодарил его. Для обоих положение было тягостным и они тщательно скрывали это с помощью необыкновенной вежливости.
Задержка ухода была вызвана стальной пластиной для входа в пещеру.
Вес ее был вполне приемлем для такого достаточно сильного мужчины, как Дьюк, но нести ее было неудобно. Ее нужно было упаковать так, чтобы ее было удобно нести, и иметь возможность стрелять.
Кончилось тем, что в дело пошла одна из целых медвежьих шкур, которой была застелена кровать, где умерла Карен, Хью жалел только о том, что было упущено время. Все, что отобрала Грэйс унести можно было только в шесть ходок всех троих мужчин. Дьюк считал, что две ходки в день – это максимум. И если они вскоре не выйдут в дорогу, сегодня им удастся сделать только одну ходку.
В конце концов они приспособили пластину на спину Дьюку так, что густая шерсть защищала его от металла.
– Кажется, удобно, – решил Дьюк. – Берите свои мешки и пойдем.
– Уже идем, – согласился Хью и нагнулся над своей ношей.
