Кейт отдернула шторы, впуская в комнату лучи предзакатного солнца. Она увидела горожан, собравшихся на веранде гостиницы, и поняла, что они с нетерпением ждали новостей. Улыбнувшись, Кейт покачала головой, увидев, как Чарли — теперь уже двоюродный дедушка — вышагивал взад-вперед вдоль стены своего бара.
— Мальчик! — крикнула она ему через открытое окно.
Они услышали, как с улицы раздались крики радости.
Джеймс ходил по комнатам дома Эстеллы, когда услышал эти крики. Он остановился, догадавшись, что Эстелла, наконец, родила… Но сам Джеймс не почувствовал ничего. Он даже не знал, как должен был себя чувствовать, потому что вся ситуация стала чуть ли не сюрреальный. Он был отцом… но понимал, что недостоин такой чести.
После разговора с Мерфи, потрясшим его до глубины души, он отправился назад в больницу и спросил Кайли, где можно умыться и привести себя в порядок. С разрешения Эстеллы Кайли показала ему ее дом. Он с удивлением обнаружил, что дом не был заперт, но еще больше его потрясло то, что это было крохотное и совершенно простое жилище с довольно примитивной обстановкой.
Бродя по свежевыкрашенным комнатам, Джеймс поражался, насколько этот дом отличается от дома Давинии или даже от того дома, в котором они с Эстеллой жили до развода. Здесь не было никаких дорогостоящих картин на стенах, как не было, впрочем, и дешевых. Не стояли в доме и драгоценные вазы на антикварных столиках рядом с роскошными диванами. Остановившись у двери детской, Джеймс увидел небольшую колыбель и стопку детской одежды. Даже не входя в комнату, он понял, что все здесь было самодельным. Джеймс постарался представить себе, как Эстелла шьет на швейной машинке крошечные ночные рубашки, а местные жители ей помогают. Он вспомнил детскую в доме Давинии… Дорогостоящую кроватку и модную детскую одежду. Она была буквально забита всеми имеющимися в магазинах игрушками. Казалось, большего отличия между этим детскими комнатами быть не могло, но, с другой стороны, то же самое можно было сказать и об Эстелле и Давинии.
Когда Кейт и Кайли вышли из комнаты, тетя Фло и Эстелла несколько минут молча смотрели на ребенка.
— Как ты хочешь его назвать? — спросила Фло, а потом поняла, что задала свой вопрос совсем не вовремя.
Глаза Эстеллы наполнились слезами.
— Надеюсь, что буду называть его своим… — проговорила она, всхлипывая.
— Прости меня, Эстелла, — сказала Фло, проклиная свою забывчивость. — Даже не представляю, о чем я в это время думала…
— Ох, тетя Фло, неужели Джеймс действительно думает, что я отдам ему своего сына, чтобы больше никогда не увидеть? Я не смогу этого сделать. Да я лучше… лучше сбегу на равнину… и буду жить там вместе с каким-нибудь племенем.
Фло услышала в ее голосе злость и разочарование.
— Конечно, сейчас это уже не имеет значения… Но хочу, чтобы ты, Эстелла, знала, что это не я сказала Джеймсу о ребенке. Не могу думать о том, что ты считаешь меня предательницей.
Эстелла погладила тетю по руке.
— А ты знаешь, как он узнал?
Фло замялась. Каролина по-прежнему оставалась ее лучшей подругой, но этот вопрос был слишком важным, чтобы утаивать правду.
— Ему сообщила твоя мать. Но, прежде чем ты на нее рассердишься, хочу сказать: я уверена — она не желала зла. Несколько месяцев назад она приехала ко мне… искала тебя. До меня Каролина ездила в ваш с Джеймсом бывший дом, поэтому мне пришлось ей все рассказать.
— Тогда почему у меня не было от нее вестей?
— Все это время Каролина звонила и писала, но Чарли не передавал тебе ее письма и не звал тебя к телефону, потому что она хотела, чтобы ты вернулась в Англию, а он — чтобы осталась здесь, по крайней мере, пока не родишь ребенка. И Чарли делал это не из эгоизма. Он просто не хотел, чтобы твоя мать тебя расстраивала.
Эстелла улыбнулась.
— Последнее время дядя Чарли защищает меня, как свою дочь.
— Твоя мать не понимала, что ты здесь делаешь, поэтому я рассказала ей о ребенке, Джеймсе и Давинии.
— Ты поступила правильно, тетя. Мама имела право все знать, я сама должна была ей все рассказать.
— Я говорила ей, что ты не хочешь, чтобы Джеймс узнал о ребенке, я заставила ее поклясться, что она ничего ему не скажет.
— Мне известно, какая, она. Ей всегда кажется, что она лучше знает.
— Я на самом деле думаю, что Каролина желала лишь добра. Она хотела, чтобы Джеймс выполнил свои обязательства, и страшно переживала, зная, что ты без гроша в кармане, одна и беременная.
— Мама не могла поверить, что я сама справлюсь со всеми трудностями. И я не упрекаю ее за это, тетя, потому что сама в этом сомневалась.
Фло кивнула.
— Должно быть, Джеймс был в шоке, когда она рассказала ему про ребенка.
Фло подумала, что сейчас самое время, чтобы Эстелла узнала всю правду.
— Да, так оно и было. Но из-за странного стечения обстоятельств. Кажется, как раз когда ты уехала, Давиния тоже забеременела.
Эстелла задохнулась от удивления.
— Джеймс об этом не знал, пока она не попала под машину… и потеряла ребенка. Уверена, что в душе он испытал облегчение, но у Давинии оказались серьезные повреждения внутренних органов, и теперь она больше не может иметь детей.
Несмотря на все то зло, которое ей причинила Давиния, Эстелла пожалела ее, особенно теперь, когда сама узнала, какое счастье взять в руки собственного ребенка.
— Это большая трагедия…
Тетю Фло не удивило такое благородство Эстеллы.
— Я уже некоторое время подозреваю, что Джеймс не так уж и счастлив, как надеялся. Несколько месяцев назад я узнала, что он проводит по нескольку часов в день в кафе гостиницы «Савой»… в полном одиночестве.
Эстеллу заинтриговали эти слова тети. Получалось, Джеймс избегал Давинии. Еще она удивилась, почему Джеймс не работает со всеми этими новыми клиентами, которые, как он надеялся, будут обращаться к нему благодаря связям Давинии.
— И я думаю, что за всеми планами насчет твоего ребенка стоит именно Давиния, — сказала Фло. — Джеймс, может быть, и эгоист, но он никогда не был жестоким человеком.
— Думаю, ты права. Джеймс был весь в долгах, когда я уезжала из Англии. Поэтому не смог бы оплатить поездку в Австралию, не говоря уже о том, чтоб нанять частный самолет, нянечку и кормилицу для ребенка.
— Ага! Вот вы где! Можно войти? — воскликнула Марджори, появляясь в дверях.
— Конечно, входите, — тихо ответила Эстелла. Ребенок спал у нее на руках, и она не хотела его будить. Стараясь выглядеть весело, Эстелла посмотрела на взволнованно перешептывавшихся женщин, вошедших в ее палату. — Пожалуйста, простите меня за мой вид… — сказала она. — Я еще не принимала душ, — Эстелла не хотела оставлять своего ребенка ни на минуту.
