– Если ты думал, что один можешь здесь сидеть и ненавидеть весь мир, то позволь тебя расстроить – ты не один.
Это была Оливия. Только уже не улыбалась. И не была красиво одета. И волосы не были собраны. Из прежнего были только сережки. И брошка в виде ангелочка.
– Простите, а что вы здесь делаете? – спросил Рей, хотя ему было все равно. Ему определенно хотелось с кем-нибудь поговорить, кто мог в равной, если не в большей, степени понять его боль.
Кстати о Боли. Она тоже тут сидела, слева от Рея, отчужденно смотря вниз. Она не подталкивала парня, просто сидела рядом, собираясь провести остаток жизни Рея рядом с ним.
– Я только что сказала.
– Простите, – это последнее, что сказал Рей перед долгим молчанием с обеих сторон.
Они ничего не говорили друг другу, но и не чувствовали неловкости. Все равно каждый из них знал, о чем сейчас думал другой.
– Ты меня спросил, почему я здесь. Теперь спрошу я.
– Каждый раз, когда мне нехорошо, я прихожу сюда. Это как-то помогает, что ли.
И он рассказал ей про уровни.
– Я ведь тоже выросла в этом городе. Когда умерла моя бабушка, которая была моим самым близким человеком, я проводила тут чуть ли не каждую свободную минуту. Ты любишь лебедей?
Она указала вниз. Там медленно, сонно и как-то нехотя плыли три лебедя: один спереди и два сзади по бокам. Они плыли по течению. Лебеди были очень красивыми: красные, слегка притупленные к концу клювы, белые гладкие перья. И длинные, изящные шеи, как будто стебли цветов, поднимающие головы – бутоны. Эти умные глаза, как жемчужины, смотрят в никуда, одновременно следя за всем.
Вопрос остался без ответа. Оливия, как будто очнувшись ото сна, зашевелилась, ощупывая карманы на предмет поиска какой-то вещи. Спустя пару мгновений она достала красно-белую пачку сигарет, вынула одну, и, закурив, медленно, словно не желая делиться с миром ее дымом, выдохнула.
– Ты будешь? – она протянула пачку Рею.
– Я не курю. И думал, что Вы тоже, – парень рукой отодвинул пачку, не отводя взгляда от птиц.
– Я тоже так думала. Три раза за свою жизнь бросала, кстати. Это редкостная гадость, хотя многим нравится. Когда родилась Софа, я дала себе слово, что больше никогда в своей жизни не закурю. Но моя-то жизнь уже закончилась.
Как будто услышав эти слова, один лебедь, тот, что летел впереди, сильно и умеренно взмахнул крыльями и улетел, сделав под мостом круг.
– Знаешь, я тут поняла, что ты пришел сюда подумать не просто так. Ты пришел сюда за тем же, зачем и я. Это просто случайность, что мы встретились. Вся твоя жизнь еще впереди; скажи, Рей, скажи, – она повысила голос, – ты хочешь, чтобы твои родители, которые тебя воспитывали, вкладывали каждую частичку своей души, не спали по ночам, бегали по больницам и школам, страдали так же, как и я? Ты этого хочешь?! Может, я сейчас скажу глупость, может, ты меня и не поймешь, но узлы есть у каждой веревки. И разрезать ее ты всегда успеешь. Так может стоит попытаться распутать?
– А почему Вы сами, раз так говорите, не хотите распутывать?
– Я не знаю. Вчера я похоронила единственную радость в жизни, которая у меня была. Ни муж, ни работа, ни увлечения не могли дать хотя бы процент того, что я видела в Софе и получала от нее. Если у человека умирает его счастье, значит умирает и человек.
Боль явно оживилась. Теперь было хотя бы видно, что она дышала.
– Разрезать или развязать можно всегда, а что прикажешь делать, если эту веревку унесло северным ветром? – спросила женщина, сама себе противореча.
– Я бы взял новую, но раз я тут с Вами, то быть уверенным полностью не могу.
Рей во время разговора и не заметил, как его собеседница заплакала. Только она не всхлипывала, просто слезы устало катились, оставляя после себя след на измученном лице. Пустой, туманный взгляд смотрел туда, где начинается река.
Стоило ли утешать? Конечно, нет. Это, безусловно, не поможет.
– Рей, я, правда, не знаю, почему я так волнуюсь за твою жизнь. Но, поверь мне, у тебя все еще впереди. Я просто тебя прошу, Софа точно этого не хотела, конечно, не хотели бы и твои родители, да и ты тоже не хочешь. Договорились?
Ее сигарета полетела вниз.
– Давайте договоримся, ни я, ни Вы. Хорошо?
Почему люди так борются за жизни других, а свои не ценят?
– Джон сказал, что подает на развод. На самом деле мы были вместе только из-за дочери. И думали, что, когда она вырастет, мы сможем ей рассказать, и надеялись, что она поймет нас. Нужды больше нет.
– А почему вы думали, что Софа ничего не понимает?
Дети так часто задают вопросы взрослым, кажется, легкие вопросы, на которые они не в состоянии ответить. Проблема взрослых в том, что они недооценивают детей. А это неправильно. Может, мозг у взрослых работает и лучше, но чувства сильнее у детей.
Они еще сидели там долго, молчали, разговаривали, снова молчали, вниз летели остатки того, что некогда было сигаретой.
Потом, ближе к вечеру, они разошлись.
А на следующее утро Рей из новостей узнал, что рыбаки обнаружили утопленницу. Женщину сорока двух лет по имени Оливия.
Я не буду говорить вам ни про похороны, ни про реакцию кого-либо из взрослых или Рея. Но скажу, что понял Рей: умирать ему точно не стоит. Может ему показалось, что всю боль и несчастье с собой забрала мама Софы, или хотя бы просто потому, что не хочет горя родителям. А может, и ради Софы.
Есть такие моменты, когда человеку уже ничего не в радость, когда, просыпаясь поутру, проклинаешь бога за еще один день. За день без работы, без второй половины, без сына, друга или родителя. И эти герои, да, они именно герои, которые решили продолжать жить ради других, действительно заслуживают уважения, по крайней мере. Потому что жить с таким грузом на душе – это невыносимая мука. В своей жизни я тоже встречал таких Героев. И я представляю, какая за каждым из них стояла Боль, такая, какая стояла около Оливии тогда, когда она ступила в воздух, такая, какая стояла в палате Рея во время того разговора, такая, какая стояла около каждого человека в минуту молчания около супермаркета, ставшего местом теракта, мгновения, которое разорвало чью-то душу на мелкие части, кого-то заставило лишиться жизни, а кого-то убило, даже не убивая.
И иногда в таких случаях люди думают, что выход только один: взглянуть в глаза Аиду. А всегда ли выход один? И стоит ли до конца бороться? И что делать, если конец уже завтра, потому что ты так решил? Всегда ли для каждого открыты ворота счастья?
2
За жизнь свою я многого достиг:
я вырыл две глубокие могилы.
В одной талант теперь лежит,
в другой – мечты и перспектив.
